Невольница: его проклятие

Имперец долго смотрел на меня, сощурив почти бесцветные, когда-то, вероятно, серо-стальные глаза. Удивительно, но длинные ресницы старика оставались темными и загнутыми, почти женскими.

— Ты красива.

Я ненавидела эту фразу. Именно с нее начинались все мои беды.

Старик схватил за руку, повернул меня, разглядывая:

— Все падки на красивые вещи. Не осуждаю. Но всему есть предел.

Я не понимала, куда он клонит. Внезапно меня посетила догадка: наверняка, это кто-то из сенаторов, недовольный воцарением в Сенате де Во. Но почему я? Что я могу?

Старик приподнял пальцем мой подбородок:

— Как тебя зовут?

— Эмма.

— Ну да, конечно… — он будто что-то вспоминал. — Эмма. Эмма Оллердаллен. Я был на церемонии твоего представления двору. Такая же рыжая, как Тит… И не менее красивая, чем мать. О… Я в свое время был просто очарован ею. Дивная женщина.

Я сглотнула. Старик ударился в воспоминания, думая, что мне это интересно. Не интересно. Будь это сказано в иной момент — я бы умоляла продолжать, но теперь меня интересовала только моя участь.

— Он был хорошим человеком, твой отец. Только невезучим и чересчур порывистым. За что и поплатился. — Старик кивнул: — Да, я слышал о тебе. Твое дело поднимали в Совете Высоких домов. Но видеть — несколько иное. Мне жаль, что все так. Искренне жаль.

Я не понимала, что чувствую. Странные слова дарили едва уловимую надежду. На мгновение показалось, что старик решил спасти меня в память о родителях, которых я никогда не знала. Странное слово «отец». В отличие от матери, оно всегда было абстрактным. Теперь же им назывался конкретный человек, пусть я его и не знала.

— Знаешь, кто я?

Я покачала головой.

— Меня зовут Максим Тенал.

Я зажмурилась, опустила голову с тяжелым вздохом. Надежда исчезла так же быстро и неуловимо, как появилась — отец Виреи.

— Я смотрю, ты поняла.

Я кивнула.

— Не пойми меня неправильно: я меньше всего хочу причинить тебе неприятности, но обстоятельства вынуждают. Ты любимая игрушка моего зятя. Слишком любимая. Любимая настолько, что он презрел все мыслимое и немыслимое.

Каждое слово ложилось на сердце ножевым ударом. Старик лишь использует меня, и плевать на все то, что он здесь нес. Меня все используют.

Я подняла голову, заглянула в идеальное лицо, покрытое сетью мелких морщин:

— Чего вы хотите от меня?

— Ровным счетом ничего. Все будет зависеть лишь от де Во. Если он выполнит мои условия — ты вернешься к нему. А если нет…

— Это правда, что Совет Высоких домов требует казнить меня?

Он кивнул, прикрыв глаза:

— Чистая правда. Но поверь, милая, все лишь из-за его горячности. Совету нет никакого дела до тебя. Это лишь способ воздействия на его буйную голову. Закон законом, но даже идиоту понятно, что ты не можешь расплачиваться за ошибки отца. Сумела выжить — и хвала. Никто бы не сказал ни слова против, если бы Император вдруг помиловал тебя. Но, если не останется иного выхода… то в том будет лишь его вина. Не вина Совета.

Из этих слов я услышала только одно. То, о чем не могла даже помыслить. Глупо, отчаянно, несбыточно. Но мне уже нечего терять.

— Вы могущественный человек. Позвольте мне встретиться с Императором. Мне ничего не нужно. Ни положения, ни богатства — только возможность вернуться домой. Наверное, как высокородная, я имею право о чем-то просить.

Старик поджал губы, погладил пальцами подбородок:

— Я бы рад, но…

Если надавить на нужные рычаги, старик может стать моим единственным союзником. Но под силу ли мне найти эти пресловутые рычаги? Впрочем, казалось, он их вообще лишен — первое впечатление обычно самое верное. У Тенала нет слабостей. Я открыто посмотрела в его бесцветные глаза:

— Ведь я здесь из-за вашей дочери?

Он кивнул.

— Так отошлите меня домой или на любую свободную планету. Вы все можете. Я просто исчезну, и ваша дочь обретет покой.

Тенал молчал. Я порывисто схватила его сухую белую руку и сжала:

— Помогите мне улететь с этой планеты. Я умоляю вас. К сожалению, мне нечего вам предложить, кроме благодарности. Но она будет самой искренней. Я до конца жизни стану почитать вас за хорошего человека, каких здесь слишком мало.

Старик мягко вытянул свои пальцы, сцепил руки за спиной. Ему, должно быть, противно, что я дотрагиваюсь до него.

Он покачал головой:

— Тогда моя дочь лишится гарантий. Мы должны вернуть тебя — таковы условия. Они всегда таковы.

Я замерла, холодея:

— Но, в таком случае, это лишь временная мера. Если я вернусь, ваш поступок не будет иметь смысла, что бы вы не требовали для нее.

Тенал скорбно кивнул, уголки рта опустились, придавая ему обиженный вид:

— Ты разумная девочка. Но я не могу принять такое решение, не поговорив с дочерью.

— Умоляю, ваше сиятельство, донесите до Виреи мои слова. Или позвольте мне самой поговорить с ней.

Старик прикрыл тонкие веки:

— Вирея не хочет тебя видеть. И если бы не я, ты бы давно лежала с перерезанным горлом. К счастью, она понимает, что такой поступок положит конец всем ее надеждам. Она любит его — я не могу с этим ничего поделать. А он, кажется… любит тебя.

Я покачала головой:

— Любовь не может разрушать.

Старик усмехнулся уголком тонких губ: