Невольница. Книга 2

Я ждала ответа, но его молчание положило конец нашему разговору.

Горло сжалось, я ничего больше не стала говорить и закрыла глаза в надежде забыть этот эпизод. Забыть его молчание.

Следующий день.

Штаб-квартира на Манхэттене

Я чуть не проблевалась, увидев на столе отрезанный палец, который нашли в кармане изувеченного трупа у меня под кроватью. Палец был не его, а сына сенатора.

— Они твердо намерены макнуть тебя в дерьмо, — заявил Кайл.

По их с Эшером мнению, сын сенатора был убит теми же, кто хотел меня похитить. Вроде бы они оставили записку в другом кармане трупа.

— Они не сумели похитить Эллу, поэтому пытаются повесить убийство на меня.

— Что будем делать?

Эшер погрузился в размышления. Элли улыбнулась мне, я ответила тем же. Со вчерашнего дня я почти не говорила с Эшером из-за того, что он промолчал. У меня постоянно стоял ком в горле, и я снова испытывала те же чувства, что и в тот вечер, когда он отказался выслушать мое признание.

Больше не получалось нормально с ним разговаривать, и ему со мной тоже. Между нами снова воцарился хорошо знакомый мне холод.

— Элли, напомни, когда там вечер невольниц?

— Ну-у… вроде на следующей неделе?

Эшер нехорошо улыбнулся и обратился к Кайлу:

— Мне нужно, чтобы ты еще на неделю задержался в Калифорнии. — И повернулся к Элли. — А ты отправишься на эту вечеринку и скажешь Сабрине, что за ней должок.

— За ней должок? — заинтересовался Кайл.

— В прошлом году Сабрина украла у меня деньги. Я мог бы убить ее, но пощадил, так как решил, что она еще может пригодиться… И оказался прав.

Элли кивнула, и они с Кайлом направились к выходу.

— Встретимся в Лос-Анджелесе, — сказал им вслед Эшер. — Закройте за собой дверь. Не хочу, чтобы мне кто-то мешал…

Я сглотнула, перехватив его взгляд. Что он еще задумал?

Глава тридцать пятая Направляй меня

ЭШЕР

Несколько часов назад…

Она заснула, а я так и не сомкнул глаз. Даже когда я смотрел, как она спит, не мог успокоиться. Скорее наоборот.

События этой ночи раз за разом прокручивались в голове, причем с такой скоростью, словно я переживал их заново. С момента, когда я произнес эти слова, и до момента, когда она тоже их произнесла.

Образ Эллы в руках этого ублюдка неотступно преследовал меня, ее крики боли до сих пор звенели в ушах.

По жилам струился гнев. Я был зол на себя самого, и причин тому было до херища. И ругал я себя за все: за собственные слова, за боль, которую ей причинил, за неотвеченные звонки, за раны и за это свое молчание.

Я самый настоящий мудила.

Я знал, что глубоко задел ее: я кожей почувствовал, как задрожали ее губы.

И я себя ненавидел.

Я ненавидел свой страх, который мне мешал. Сильнее страха оказалась только ярость, вырвавшая из меня те слова, которые она мечтала услышать.

— Прости, — прошептал я, глядя, как она спит рядом.

Она со стоном повернулась на другой бок. Рана на руке мешала ей двигаться.

Я виноват. Все это из-за меня.

Она попала в беду из-за моих решений, она расплачивалась за последствия моего выбора. Я всегда был и остаюсь причиной ее бед, и мысль об этом окончательно выбесила меня.

Я аккуратно обхватил ее руками. Прижал ее хрупкое тело к своему и, закрыв глаза, вдохнул ее запах.

— Прости, — повторил я, уткнувшись в ее волосы.

Она застонала, я снова попросил прощения и отстранился. Уставившись в стену, я медленно гладил ее волосы. Безумно хотелось лежать вот так целую вечность. Ее близость успокаивала меня, даже когда это не удавалось сигарете.

Черт побери, я ее недостоин.

Я невольно задавался вопросами. Любит ли она меня по-настоящему? Или просто влюблена? Любила ли она меня, даже когда я вел себя как гопник? Будет ли она любить меня через несколько лет?

Я ненавидел Изобел за то, что она оставила в моей душе такие червоточины. Если бы я не встретил эту стерву, то никогда не усомнился бы в чувствах Эллы.

Никогда.

Люблю ли я моего ангела? Люблю ли по-настоящему?

Я покорен ею, очарован ее глазами. Весь без остатка я лежал у ее ног, и это меня ужасало.

— Пожалуйста… дай мне время…

14:00. Штаб-квартира на Манхэттене

— Встретимся в Лос-Анджелесе. Закройте за собой дверь. Не хочу, чтобы мне кто-то мешал…

Она нахмурилась. С самого утра она со мной почти не разговаривала, и я тоже не осмеливался заговорить. Она заметила, что я ее избегаю. Может, она сердится на меня?

На самом деле мне не очень хотелось возвращаться к той теме. Я предпочел делать вид, что ничего не происходит.

— У тебя все еще болит?

Она слабо покачала головой и перевела взгляд на свои раны.

— Хочешь, я вызову врача, чтобы он тебя осмотрел?

— Нет, Эшер, — устало выдохнула она. — Я хочу домой.

Я склонил голову к плечу. Она выглядела измученной, это отражалось на ее лице, и все равно она казалась мне невыразимо прекрасной.