Невольница. Книга 2

Я должен его убить. Я хотел прикончить его за тот страх, который он вселил в моего ангела, но я хотел также узнать, что он ей сделал, чтобы привести ее в такое состояние.

— Что он тебе сделал? — решился спросить я, чуть наклонив голову набок, но не спуская с него глаз.

Он ухмыльнулся, словно только и ждал, когда я заговорю на эту тему. Словно он мог наконец-то напомнить ей прошлое после стольких лет ожидания. Словно он этим гордился.

— Нет…

— Элла, говори, что он тебе сделал.

Она застонала, изо всех сил вцепившись в мою руку и уткнувшись носом мне в плечо.

— Моя мышка… это наш секрет.

— А ты заткни пасть! — яростно рявкнул я. — Или я разнесу тебе череп.

Он расхохотался, и меня затопила ярость. Я доставлю себе удовольствие, убив его. Огромное удовольствие.

Мое хладнокровие истощалось с каждой секундой. В ушах звучали только рыдания Эллы и смех этого мудака. Он опасный тип. Не кровожадный, нет, но извращенный и коварный. Скользкий.

— Разнесешь мне череп? Мальчик мой, ты и стрелять-то не умеешь…

Я так и думал: он решил, что я не умею обращаться с оружием.

Будто повинуясь порыву, я снова выстрелил в стену. И сделал вид, что меня разозлил очередной промах. Он хихикнул. Я должен был усыпить его бдительность. И, как я и ожидал, он еще ниже опустил ружье.

— Говори, что он тебе сделал.

— Он… Он…

— Ты действительно хочешь раскрыть наш секрет, моя мышка?

Я еще раз выстрелил в стену, чтобы он совсем расслабился. Какой мудак!

— Вы просто… педофил.

В следующую секунду моя последняя пуля вонзилась ему между глаз. У меня чуть сердце не взорвалось, когда мой ангел произнесла это слово. Педофил.

Он надругался над Эллой.

Она закричала от ужаса в тот момент, когда тело мужчины грохнулось на пол. Тут же вокруг разлилась лужа крови. Я обнял ее, помогая изгнать запредельный страх.

— Все кончено…

Краем глаза я глянул на труп этого психопата, и меня чуть не вывернуло. Извращенец надругался над Эллой, когда та была ребенком. Я и представить себе не мог, что он с ней делал. Трогал? Насиловал? А ее мать знала?

Он ею манипулировал. Достаточно было услышать, как он к ней обращается, и становилось понятно, что именно эти слова он использовал раньше. Она плакала на моем плече так, словно сдерживала слезы с самого начала. Возможно, плакала от облегчения. И я хотел дать ей это облегчение.

— Спасибо… спасибо… спасибо…

У меня замерло сердце, когда я услышал, как она благодарит меня за то, что я убил человека, который нанес ей такие травмы. Пусть даже внутренне, я ужасался не меньше ее…

Элла

Четыре часа спустя…

— Ты заболеешь, если еще хоть минуту просидишь в этом полотенце, — сказал Эшер у меня за спиной. — Здесь очень холодно.

Я молчала уже несколько часов. Этим вечером за меня говорили мои слезы. И я пролила их слишком много.

Лис.

Эшер хладнокровно убил его в тот момент, когда я произнесла это слово. Педофил.

Как он мог оставаться в доме матери после всего, что сделал? Как мог спокойно жить рядом с нашими фотографиями на стенах, не испытывая ни угрызений совести, ни чувства вины?

Он всегда мною манипулировал, всегда.

Тошнота до сих пор подкатывала к горлу. Меня уже несколько раз рвало от воспоминаний, от его похабной улыбочки и глаз, жадно шарящих по моей коже.

Вокруг меня обвились руки, и я закрыла глаза. Впервые я поблагодарила Эшера за то, что он кого-то убил. Потом он вызвал своих людей и поручил им то ли выбросить тело, то ли сжечь, я плохо запомнила. Довольно долго он молча оттирал кровь с пола. Дом теперь был как новенький.

На втором этаже я показала ему свою комнату, как будто мы и не совершили убийство несколько минут назад. У меня случился панический приступ, едва я увидела шкаф, в котором пряталась, когда Лис искал меня, чтобы «поиграть».

Но он всякий раз меня находил.

— Кто был этот человек, мой ангел?

По спине пробежала дрожь отвращения. Я ждала этого вопроса и знала, что он попросит объяснений. И я должна была ему их дать.

— Он был маминым парнем, — начала я тихим голосом. — Жил с нами три года. Помогал матери оплачивать счета. Вначале я думала, что он мой отец, но мама быстро дала понять, что это не так.

Лис часто просил, чтобы я называла его папой, но я никогда этого не делала.

— Поначалу он был добрым. Иногда ссорился с мамой, но особой жестокости в этих ссорах не было. Он очень любил играть со мной, часто усаживал к себе на… колени, когда я смотрела телевизор…

Горло снова сдавило. В то время я не понимала, что он делал.

— Однажды мама уехала на выходные и оставила меня одну с ним. И на этих выходных он…

Я умолкла и тяжело задышала, пытаясь изгнать волну паники, сдавившую легкие.

— Что он?

— Он начал «играть» со мной, — закончила я, чувствуя, что глаза снова наливаются слезами.

Я дрожала от холода и страха — страха, который оказался столь живуч, даже много лет спустя.