Невозможная музыка

Не выпуская его руки, Лилька пересекла двор наискосок, перепрыгнув через совсем развалившуюся песочницу. Когда ей было года три, дедушка фотографировал её здесь. На снимке Лилька вышла похожей на толстенького птенца с разинутым клювом.

Сейчас малышей в их дворе совсем не было, и песочница развалилась за ненадобностью. Дедушка говорил: женщины боятся рожать в такое нестабильное время. Лилька запомнила это слово «нестабильное». Про себя она решила, что это значит – страшное.

– Ну, и куда мы?

Лилька удивлённо обернулась, потом сообразила: «Он же не знает!»

– Здесь за гаражами такое тайное место есть. Мы там только в самых важных случаях собираемся. Пойдём, я расскажу тебе…

Глава 3

Когда Лилька выложила то немногое, что подслушала ночью, он вдруг сказал, очень внимательно разглядывая что-то на своём ногте:

– Странно всё это… Почему ты именно к нам пришла?

– А что? – не поняла она.

– Странно, – Саша поднял глаза, и она едва не вскрикнула: такими они были несчастными.

– Да что – странно?

– Да всё… То, что именно орган. Мой отец был органистом.

От изумления Лилька громко втянула воздух раскрытым ртом:

– А-а… Правда? Вот это да… Бывают же совпадения! Что ж ты сразу-то не сказал?! А почему – был? Он больше не играет?

– Он умер, – сухо ответил Саша и опять перевёл взгляд на ноготь. – Я думаю, умер. А мама верит, что он жив. Я же говорил: она – фантазерка…

– А как это вы так по-разному думаете об одном и том же?

Лильке было страшновато расспрашивать о таком, но с другой стороны, он ведь сам заговорил. Она и не заикалась о его отце.

– Мы его не хоронили. Вообще мёртвым не видели. Он просто исчез. Как раз в тот день, когда получил премию. И никаких следов… Я думаю, его кто-то выследил и решил ограбить. Наверное, его затолкали в машину и увезли, – теперь Сашка шумно втянул воздух. – Я знаю, кто-нибудь из соседей видел! Не могли не видеть. Но я же говорю, они всегда молчат!

Съежившись желания погладить его по голове, Лилька тихонько спросила:

– Если его хотели ограбить, зачем с собой-то увезли? Забрали бы только деньги… Слушай, а вдруг это тоже из-за волшебного органа?! Чтоб твой папа сыграл им!

Несколько секунд Саша смотрел на неё, совсем не видя, потом качнулся, будто возвращаясь в себя.

– А… Нет. Это же не здесь было. Мы тогда в Латвии жили.

– Так ты латыш, что ли? – не поверила Лилька. – А говоришь совсем, как русский.

– Я и есть русский, потому что мама у меня русская. Только папа – латыш. Пейзаж видела? Я тебе говорил, что его дядя рисовал. В этом доме, где мы сейчас, раньше он жил. Дядя Валдис.

– Как Пельш?

– Кто? А, ну да… Их семью сослали сюда. Ну, ты знаешь, при Сталине. Почему-то он тут и остался. И папу сюда всё звал, писал ему. Тогда уже русских из Латвии гнать стали, а мы ведь с мамой русские…

– Что-то я такое слышала, – пробормотала Лилька, которой впервые стало стыдно за то, что она так плохо представляет, что творится за пределами их района. Сашка ведь всё это не из «Новостей» узнал.

– Папа сам не свой становился из-за этих писем от дяди!

«Сам не свой», – повторила про себя Лилька, надеясь запомнить выражение. Она уже встречала его в книгах, но никогда не произносила. Тем более так естественно, как это вышло у Сашки.

– Я так и не понял: хотелось ему уехать или нет. А когда он… пропал, дядя уже нам писать начал, чтоб приезжали. Написал, что тяжело болен.

Покусав губу, он смущённо пояснил:

– Я оказался его единственным наследником. Ну, дом этот… Теперь мой.

– Вот это да! – ахнула Лилька. – Как в кино. Наследство, дом такой шикарный…

– В Латвии и получше были.

– Так то чужие! Мне дедушка всегда говорит: надо своё ценить, а не на чужое облизываться, – она заёрзала, снова вспомнив о дедушке. – Что ж нам придумать? Где его искать?

Сашка уныло отозвался:

– Читаешь какой-нибудь детский детектив, там всякие шпендрики такие дела раскручивают! А тут, как на зло, ничего в голову не приходит… Но я, знаешь, что думаю? Искать надо не дедушку, а орган. Он же огромный, его легче найти. А если он тем козлам нужен, так они все равно до него доберутся. Там мы их и…

– Сцапаем! – фыркнула Лилька.

– Ну, хотя бы выследим. А через них и дедушку твоего найдем.

С наслаждением почесав вчерашний комариный укус, Лилька пробормотала:

– А что остается? Только как мы будем орган искать? Если они к дедушке заявились, значит, кроме него никто и не знает.

– Ну, конечно! Это же не скрипка, как его можно спрятать? Ему ведь большой зал нужен. Хотя бы, как в филармонии.

– Хотя бы? А что с ним не так?

– Маленький просто…

– Да? А твой папа в гигантских играл?

Лилька не считала бестактным напоминать ему об отце, ведь сама ничего не имела против, чтобы её спрашивали о родителях. Правда, ей и рассказать-то было нечего. Хотя иногда и хотелось…

Сашка, вроде, даже не шевельнулся, а ей почудилось, будто он, как за инструментом, выпрямился и приподнял голову. И низкий голос его опять зазвучал, как у какого-нибудь сказочного принца:

– Мой папа играл и в концертных залах, и в больших соборах. Католических, конечно.