Невозможная музыка

Он так и сказал:

— Я тебя любил все эти годы. И, похоже, всегда буду любить. Ничего с этим не поделаешь.

— Я не хочу без тебя жить, — выдохнула она, продолжая с силой прижиматься к нему.

Ему подумалось: хорошо, что она ничего не сказала о любви, ведь он еще не забыл, сказанное Лилькой об Игоре. А эти слова предназначались только Саше.

— Поедешь со мной?

— Куда угодно, — ответила она, не промедлив ни секунды, и это значило, что Лилька уже отказалась от возможности хотя бы видеть Игоря.

— Не на край света, — прошептал Саша, тихо целуя лицо, которое больше не было мокрым. — В Питер. Нам придется скитаться по углам.

— Это все неважно… Я хочу быть с тобой.

Они разом рассмеялись, потому что это прозвучало строчкой из песни, с которой они росли. Оглянувшись на дверь, которая даже не была прикрыта, Саша сказал:

— Это ведь черт знает, какая наглость с нашей стороны!

— Да ладно, — отозвалась Лилька. — Думаешь, она не понимает? Она не зайдет. Я не зашла бы.

Ей все еще страшно было оторваться от него, хоть на секунду. Лилька не могла знать наверняка, что Саша все решил для себя в тот момент, когда поцеловал ее. Последние дни убедили ее в том, что близость может не значить ничего особенного. Для Игоря ведь так и было… Она зажмурилась, пытаясь заставить его лицо исчезнуть. Зачем оно появилось снова? Ведь Лилька на самом деле хотела того, о чем сказала Саше.

— Поедем к тебе? — спросил он, когда оба оделись. — Или уж здесь заночуем?

Лилька рассмеялась:

— Я-то еще могу, а ты как вместишься в детскую кроватку?

— Сдвину их и лягу поперек, — серьезно ответил Саша. — Нет, все-таки поедем лучше к тебе. Там душ.

Крикнув Тане, что уходят, они выскочили, не дожидаясь, пока она появится, и побежали к мотоциклу. Окунувшись в сиреневый запах, Лилька снова негромко засмеялась:

— Господи, хорошо-то как!

— И мне, — ответил Саша. — А будет еще лучше. Все лучше и лучше. Ты не представляешь, что такое Петербург!

— Это ты. Больше мне ничего от Питера не надо.

— А покататься на эскалаторе?

Поймав эту улыбку ладонями, Лилька поцеловала ее. Сашкин взгляд сразу стал серьезным.

— Давай уедем прямо завтра? Я попрошу… — Саша быстро перебрал всех в уме, — Андрея! Он продаст твою квартиру. Может хватить на комнату в "коммуналке". Не в центре, конечно.

У Лильки так засияли глаза, что он рассмотрел это даже в темноте.

— Пусть продаст! И у нас будет своя комната? О… Давай уедем завтра. Я с утра поувольняюсь везде и вещи соберу. Поезд ведь вечером уходит?

Саша сел за руль:

— Поехали скорей. Ты уже поняла, что я всю ночь не дам тебе спать? — он вспомнил: — А как твоя голова?

— Да ничего! — она уже уселась позади. — Иногда подташнивает, а так ничего не болит.

— Я тебя чуть не угробил…

— Нет. Это ты мне мозги вправил.

Напоминать о том, что после этого она еще поехала с Игорем в его домик, Саша не стал. Он мчался вперед, улыбаясь ветру, который ощущался только во время движения. С треском ворвавшись в тишину маленькой улочки, они по привычке спрятали мотоцикл за гаражом старика Голубева, который сам уже не ездил на своем "драндулете с люлькой", как говорила Лилька, но и не продавал. Саша посмеивался над ним: "Ждет, когда у обоих второе дыхание откроется".

На этот раз он спросил:

— Интересно, старик знает, что мы используем его, как прикрытие? Кстати, мотоцикл тоже надо продать.

— Продать?!

— Не потащу же я его с собой! Придется все-таки пожить здесь несколько дней. Не может ведь Андрей и с мотоциклом возиться…

Лилька зашептала, потому что они уже вошли в едва освещенный подъезд:

— Я как-то попробовала обходиться без руки. Чтобы понять, как он живет… Знаешь, это ужас! Ничего не получается.

— Ну, нет. Кое-что и с одной рукой вполне получится, — он уже представил, как погружает пальцы в горячее, влажное, Лилькино, и задохнулся от нетерпения. — Открывай скорее!

У нее счастливо блеснули глаза:

— Сейчас — сейчас!

Они чуть не свалились прямо в прихожей, запутавшись ногами, которые сами норовили сплестись. Задыхаясь от душного запаха старого пальто ее деда, которое все еще висело здесь, Саша рвался к радости, которая всегда и везде, в любых условиях была чистой, если ее дарила Лилька.

Потом они боролись со старым душем, который то норовил ошпарить, то вообще отказывался давать воду. И оба хохотали так, словно это было самое смешное развлечение на свете.

— В той питерской квартире, где я снимаю комнату, в ванной газовая колонка. Вот где кошмар! Я там не моюсь, а только регулирую эту проклятую рукоятку, чтобы не свариться или не окоченеть. Причем там счет идет на микроны…

— Ты есть хочешь? — Лилька вся так и сияла, смыв тяжесть последних дней.

— Яичницу? Я сам пожарю. Как обычно? Половину — глазуньи, половину — проткнутых?

— Да, да! — Лилька почти кричала, наспех обматываясь полотенцем.

Прошлепав до кухни, она распахнула холодильник, безжалостно стукнув дверцей о стол, и вытащила кастрюльку с яйцами. Ступая по ее мокрым следам, Саша подошел сзади и обнял. Лилька тотчас затихла, слегка запрокинув голову, и он осторожно поцеловал ее торчавшие от воды смешные волосишки.