Невозможное возможно! Как растения помогли учителю из Бронкса сотворить чудо из своих учеников

К нам в класс пришли люди, пережившие холокост. С сильным акцентом они рассказывали о том, что происходило в концентрационных лагерях. Ребята слушали о сжигании книг и домов, о расстреле целых семей. Они смотрели на выцветшие от времени фотографии детей с пустыми лицами.

Все мы были тронуты до слез. Мы не просто выполняли программу по чтению; мы узнали, что такое человечность. Старые белые люди, молодые черные люди – все они были примером жизнестойкости.

Один из моих учеников задал вопрос огромной важности – и шокирующе откровенный.

«Почему вы все еще хотите жить?» – спросил он нашего гостя, родители и сестра которого погибли в газовой камере.

Нам открылась возможность обсудить, что объединяет нас как человеческих существ, несмотря на все различия.

«Если бы я не жил, я бы многого лишился, – ответил этот человек. – Мне выпало столько боли, но я никогда не терял надежды. Я пережил своих мучителей. Я сам построил свою жизнь, я добился успеха в печатном деле, у меня трое детей и семеро внуков, которые живут прямо здесь, в Нью-Йорке. Не имеет значения, что происходит; всегда есть надежда на перемену к лучшему, если вы не сдаетесь».

Это было именно то, что требовалось услышать моим ученикам: никакие обстоятельства не будут длиться вечно.

Некоторые учителя открыто выражали недовольство успехами моих ребят, которые в этой школе прочно занимали последние места. «Из-за вас мы плохо выглядим, – любезно объяснил мне один коллега. – Ходят слухи, что вы подкупаете детей, чтобы они ходили на уроки». И чем же, фастфудом? Купленным на мою более чем скромную зарплату?

С самого начала работы в школе я понял, что меня считают выскочкой. Вас всегда будут клевать, и не обязательно по какой-то причине. Поднявшись над толпой, вы рискуете свалиться с небес на землю.

Я также понял кое-что насчет коррупции. Когда мои ученики выиграли Научную Олимпиаду, лидер демократов Бронкса Стенли Фридман, один из самых авторитетных политиков в округе, пришел, чтобы сфотографироваться с нами. Он сказал, что впечатлен тем, как я выучил этих детей.

Потом он отвел меня в сторону и добавил: «Если вы внесете некоторый вклад в политику, то однажды даже сможете стать директором».

Так вот как делаются дела? Я был совершенно несведущ во всем этом. Но я не внес никакого вклада. Даже если бы я захотел, у меня не было лишних денег. Меньше чем через год Фридман был осужден за вымогательство, преступный сговор и мошенничество с использованием почты на федеральном уровне, а также за взяточничество на уровне штата. Он отсидел четыре года из своего 12-летнего срока.

В любом случае я не хотел быть директором. Я не имел ни малейшего представления о том, чем занимается человек на такой должности. Он вообще бывает в школе? Я никогда не видел представителей администрации в коридорах или классах. Пока что я пытался разобраться, как работать учителем.

Несмотря на периодические успехи моих учеников, я не обманывал себя тем, что знаю все ответы. Мы плыли против течения, против тех обстоятельств, которые были нам неподвластны.

Это стало ясно после того, как я заметил перемену в Ванессе. За несколько дней она утратила всю свою задиристость. Вместо того чтобы злиться или смеяться над поворотами своей судьбы, она вдруг словно онемела. Все эмоции покинули ее. Она быстро начала терять вес, побледнела, приобрела землистый цвет лица, стала нервной и беспокойной, все время хотела спать и не могла заснуть. Я знал, что это такое.

«Ванесса, у тебя есть минутка?» – спросил я ее в конце уроков. Она едва кивнула, но не ушла. Когда класс опустел, я присел рядом и сказал: «По-моему, тебе нужна помощь».

Я сразу перешел к делу, не вдаваясь в причины, которые были слишком очевидны. Мне хотелось найти решение. У меня были приятели, которые стали наркоманами, и я знал, как выглядят любители кокаина. Безразличие Ванессы рассказало мне больше, чем слова. Та жесткая и сообразительная девушка, обожавшая руководить, отказалась управлять своей собственной жизнью. Я боялся, что она финансировала свое пристрастие не совсем легальными способами. Став наркоманкой, она выглядела как маленький ребенок, проснувшийся после ночного кошмара. От одного взгляда на ее лицо у меня сжималось сердце. В 16 лет она походила на невинного младенца, а через секунду превращалась в 50-летнюю старуху.

«Ритц, я все испортила, – сказала Ванесса, и ее глаза наполнились слезами. – Я не знаю, что делать. Этот крэк – меня так тянет на него».

«Просто продолжай ходить в школу, – попросил я. – Я найду, чем тебе помочь».