Невозможное возможно (СИ)

Зэнзэн так уверенно и смело отправилась за здешней обитательницей, что нам не оставалось ничего кроме как последовать её примеру. Пещера, чем дальше мы шли, становилась всё просторнее и просторнее. Когда же мы достигли места обитания сего удивительного создания, нашему изумлению не было предела. Коридор пещеры вывел нас в огромный зал, в центре которого было розовое озеро, на берегу которого сидело приблизительно 20 жабёнышей, таких же лиловых, как и их мать, только вот у них были ещё трепещущие крылышки. Они очень трогательно вращали своими выпуклыми глазами и излучали радужное сияние своими крылышками. На этом милота заканчивалась, и начиналась суровая реальность, сразу было понятно, что все они (обитатели этих пещерных стен) в ловушке. Жабёныши не могут взлететь и двигаться, а их мать может двигаться, но не может прикоснуться к своему потомству. Как только она приблизилась к ним, словно невидимая стена выросла и стала преградой, все дружно печально вздохнули, они от безысходности, а мы от сочувствия, к этому чудесному семейству. Я первым решил нарушить тишину:

— Наверное бестактно Вас спрашивать, что с Вами произошло. Но иногда чтобы помочь, нужно знать все обстоятельства произошедшего.

— Вы правда решили мне помочь? — С надеждой в голосе спросила жаба, и тут же сама себе ответила, — значит пророчество верно.

— Что за пророчество? — Спросил Гуанмин.

— Пророчество гласит: «Прийдут вершители судеб, и исправят ошибки прошлого. Их будет трое: два юноши и девушка, и они возвратят на свои места порядок вещей…»

— Что?? Какой ещё порядок? — Снова заговорил Гуанмин. — Мы тут только ради моей возлюбленной Нингонг, и никакой порядок никому возвращать не намерены, мы ничего не нарушали! Значит и не нам восстанавливать! — Гневно закончил он.

— Брат, не будь так импульсивен, и поспешен в решениях. — Спокойно провозгласила Зэнзэн. — «После обрезки масляная лампа становится ярче. Истина становится понятнее после обсуждения». Возможно, помогая этой замечательной семье мы обретем знание, которое в последствии поможет нам удачно справиться с не простыми решениями относительно нашей общей беды.

глава 11

Цзыньхуа

Во время, отведенное мне милостивыми Богами принято родителями нарекать своих отпрысков, так как они посчитают нужным. Я всегда злился на своё имя «планетарного масштаба», нет не на родителей, а именно на имя, но обида за такой родительский подарок сидела глубоко в моём сердце. Братья не раз подшучивали на до мной, и я всегда старался сгладить эти неуместные шутки своим молчанием. Лучше бы ответил, наверное, было бы легче, и меньше бы копилось жалких неуместных эмоций в моём глупом сердце. Но, когда беда постигла нашу семью, и мать осталась лежать бездыханной, лишь тогда я осознал всю ничтожность и бессмысленность моей обиды. Да хоть чабанем бы называли (подносом), только бы мать была жива, и дарила всем свою чарующую улыбку. Братья ушли, а я остался возле тела матери, я очень хотел, быть рядом, когда она очнется, извиниться перед ней, за все те моменты, когда не справедливо копил обиду в сердце и не уделял должного внимания, не проявлял заботу и понимание, отказывал в общении, замыкаясь в своих неконструктивных мыслях. Я сидел погружённый в раздумья, смотрел на мать, вспоминал её живой любящий взгляд, и я подумал, вдруг если буду говорить с ней, душа матери услышит меня и вернется. Слова сами сложились в строки:

— Прекрасный человек, с прекрасными очами,

и дивными чертами…

Прекрасней тебя нет, ведь что твой интеллект

Твой интеллект богат безмерно и бескрайне…

Прекрасный человек…

— Да, ты поэт у нас, невероятно, — молвил Юймин, а Вэньхуа молча поднял большой палец вверх. Я не слышал, как они вошли, но это не важно. Пусть насмехаются, только бы мать очнулась, но она к нашему всеобъемлющему сожалению, оставалась неподвижной.

Гуанмин