Невозможный мужчина

– Александра Мервиновна, я не могу ехать, я… – целовалась, словно умалишенная, с вашим зятем, мужем вашей дочери, и вам гнать меня взашей следует, потому что я его хочу как никого до этого, и на самом деле, в глубине души, ненавижу сейчас и вас, и вашу дочь, которую знать не знаю. Права на это ни малейшего не имею, чувствую себя жалкой и виноватой со всех сторон, но все же…

Господи, ну вот зачем мне все это? Не нужно, все же уже как-то образовалось в жизни, тихо-мирно-монотонно-безопасно, не мечталось ни тогда, ни сейчас ни о каких страстях запредельных, чтоб мозг мутился и испарялся, а тело оживало, обретало собственную волю и желания. Это все здорово для романов, фильмов, а в жизни всяко лучше стабильность и полная адекватность. Может, у кого-то взрывы в личной жизни и являлись очистительными процедурами, освобождающими пространство для новых горизонтов, у меня же всегда, всегда приводили исключительно к фатальным разрушениям, проклятым руинам, когда все приходилось восстанавливать с нуля. И вот опять. В который? Третий раз? Хватит!

– Лана, не беси меня. Мы летим на моем самолете, так что тебе даже билеты не нужны, только паспорт. Все, встретимся в аэропорту. – И Алекс процокала в коридор, даже не оглянувшись ни на застывшую меня, ни на маячившего в дверях мрачного Максима.

– Свет, нам надо поговорить, – мужчина повернулся и приглашающе махнул рукой в сторону своего кабинета.

Да о чем тут говорить? Еще и один на один.

– Я буду с вами разговаривать только после того, как увижу свое подписанное заявление, – набычившись, ответила я, вцепившись в обувь, будто она была гарантией моего призрачного спокойствия.

– Хорошо, идем подписывать твое заявление, – внезапно согласился Макс.

Откуда ни возьмись сквозь апатию снова прорвалась злость.

– И почему это мы перешли на «ты»? – возмутилась я, заходя в логово обманщиков и лицемеров.

– Простите, Светлана Николаевна, – покладисто исправился шеф. – Кстати, как там Дэн? Сильно я ему? – смущенно закашлялся чертов детоубивец.

– Сильнее бывало, – огрызнулась я. – Не увиливайте от ответа. Что с моим заявлением?

– А что с ним? Все в порядке. Вот. Лежит прямо у меня на столе. И что там, собственно? В отпуск собрались? А почему зимой? Хотя да, начало декабря, самое время съездить поваляться на солнышке, восстановить, так сказать, кислотно-щелочной баланс и запасы витамина А, – понес какую-то чушь зеленоглазый придурок. – Я как бы и не против, переживу как-нибудь ваше отсутствие пару недель, но только после возвращения из командировки. Очень, знаете ли, важное завтра совещание у госпожи Гордон.

Призрачная стена между нормальной реальностью, где я намеревалась удержать маску невозмутимости и уйти тихо и без скандала, и пространством, куда были загнаны моя ярость и разочарование, треснула и осыпалась бесполезными осколками.

– Макс, черт побери, хватит молоть чепуху! Подписывай мое заявление на увольнение! – завопила я, бросившись к столу и судорожно перебирая на нем бумаги.

– Так мы на «ты»? Я немного запутался, если честно. – Он подступил поближе, но натолкнувшись на мой предупреждающий и, безусловно, вожделеющий его крови взгляд, замер, подняв раскрытые ладони. – Свет. Подожди. Не психуй. Присядь. Ну что с тобой? Чего ты так опять испугалась?

Да с чего он взял, что я испугалась? И если испугалась, то с какой стати решил, что я должна перед ним откровенничать? И что я ему могла ответить, даже если бы хотела? Да не знаю я, не знаю! Своих чувств к нему? Значит, они есть? И какие это чувства? Стыд за то, что произошло в учительской двенадцать лет назад? Или окатывающее жаром томление при воспоминании об утреннем поцелуе сегодня, которого допускать было никак нельзя? Злость за то, что все чувство вины за оба раза должно быть исключительно моим? Разве это я тогда преследовала его и прохода не давала? Я довела все до крайности? Я его выжила, выбив опору под ногами, заставила бежать? И сейчас, это я полезла с поцелуями на той проклятой лестнице? У меня, черт возьми, где-то жена, наверняка красавица и умница, что сидит себе спокойно, пребывая в заблуждении, что у нее муж – чистое сокровище, верный, преданный… гад? А она дура! А я и вовсе идиотка, каких поискать! Но это не меняет того факта, что мне всего лишь надо развернуться и убраться отсюда, от Макса, куда подальше, а я стою, пялюсь на него, прожигая взглядом, хочу ненавидеть или хоть ничего не чувствовать и не-могу-не-могу-не-могу не замечать эти его скулы, что оглаживала дрожащими пальцами, короткую щетину на жестком подбородке, колючее прикосновение которой помнят мои щеки, треугольник золотистой кожи в вороте расстегнутой на первые две пуговицы белоснежной рубашки, об него я терлась лицом, наполняя легкие чистым мощным мужским запахом, пока теряла почву под ногами, взлетала, возносилась туда, куда не полагалось. Не с ним уж точно!