Невозможный мужчина

Голос отца звучал как и всегда, сколько я себя помнил: раздраженно и немного устало, пробуждая традиционное чувство легкого отторжения. Старик сдал в последнее время. С каждым днем ему становилось все сложнее удерживать в своих руках столь привычную ему – а кто бы не привык? – власть под напором молодых, наглых, умных (вроде меня) соперников. Грызня за теплое место государева чиновника в любом, самом захудалом, провинциальном городишке превращается в непрекращающееся сражение почище войны Алой и Белой роз. Джордж Мартин многое мог бы добавить в свои творения, посиди он в кабинете мэра в российской глубинке. Скандалы, интриги, расследования? Угу. Скорее, шантаж, вымогательство и манипуляции. Работать честно? Можно. Даже нужно. Только если ты герой-одиночка, без семьи, роду-племени, привязанностей и не боишься ни бога, ни черта. А таких мало. Увы. Единицы. Спасибо, что хоть единицы есть. И мой отец к таким не относился. Он, скорее, был типичным представителем системы – холеный, лощеный, устроивший будущее не только своим детям, но и внукам. Однако ЖКХ в городе работало исправно, на детских площадках дети не убивались, школы и садики со скрипом, но строились. Больницы хоть как-то, хоть где-то да дооборудовались на муниципальные деньги. Дороги… Эх, с этим сложнее, но тоже потихонечку и прокладывались, и обновлялись. Недовольные? А как же. Были. И немало. Застройщики, к примеру, на которых он повесил обязательство благоустраивать обширные прилегающие территории. Но тут уж, как говорится, всем не угодишь, да и пытаться не стоит. Конечно, он не геройствовал на баррикадах, не возглавлял пикеты и демонстрации против или за что бы то ни было. Зато был жив в свои шестьдесят с хвостиком. Вырастил и выучил меня. Теперь вот растит детей в новой семье. Ну что ж, как бы я ни обижался на него в отрочестве – одиноком, холодном, злом отрочестве без мамы и с вечно работающим отцом – он все же многое сделал для меня. Конечно, он не пожелал терять достигнутое к тому времени положение ради сопляка, ревущего по ночам. Зачем? Неразумно же. Но он не пожалел денег и нанимал мне круглосуточных нянь и педагогов, тренеров и психологов, аниматоров и поваров и еще целую кучу хрен знает каких специалистов. Технически я никогда не был один, мало того – у меня практически не было ни секунды свободного времени: школа, тренировки по тайскому боксу, бассейн, секция по альпинизму, репетитор по английскому из Англии – носитель языка, который занимался со мной три раза в неделю. Как он только выкопал этого мужичка в нашем городке, как заставил заниматься со мной и сколько ему платил – один бог ведает. В этом плане у меня было все самое-самое. Не было только одного – семьи. Отца я видел в лучшем случае пару раз в неделю – на выходные, и то только если он не улетал в командировку, да и тогда он практически смотрел сквозь меня. Работал отец реально на износ. Он понимал: для того, чтобы не просто удержаться на своем месте, но еще и прорываться вверх по карьерной лестнице, надо пахать. Монотонно, не выключаясь, почти без продыху. Вот и пахал. Сейчас я и не думаю осуждать его за то, что он отстранился тогда от меня. Плохо, что сейчас не тогда.

– Прости, отец. Был очень занят, новый проект, сам понимаешь. – Я не чувствовал никакой вины, но по давней детской привычке с языка сорвалось навязшее еще тогда «прости, отец». – Как Марина, как Ольга с Глебом?

– Ты к нам не придешь в воскресенье на обед? Я закажу Зине твой любимый ростбиф. Она спрашивала про тебя. – Голос отца немного потеплел, но звучал все так же слегка отстраненно.

– Скажи ей, что я ее помню и очень люблю, но в эти выходные вряд ли получится. Алекс собирает совет директоров. Мне надо быть готовым в любой момент дернуть в Москву или Лондон.

– И все же, я бы хотел, чтобы ты к нам заглянул. – Настойчивость отца на секунду насторожила. Но он всегда предпочитал оставлять последнее слово за собой, так что я просто пожал плечами, отгоняя смутную тревогу.

– Отец, я не буду обещать, потому что ситуация и правда весьма… м-м-м… напряженная. Я не знаю, где я буду в следующий час, не говоря уже о планах через четыре дня. – Я крутанулся в кресле, и взгляд снова упал на чертово Светочкино заявление на увольнение. По собственному желанию! Черта с два это твое желание, зар-р-раза бессердечная! – Что, прости?

– Я спрашиваю, почему ты называешь меня только «отец»? – Я уставился на трубку, как будто айфон прямо в моих руках обернулся в «хливкого шорька», то есть в чудо чудное, диво дивное.

– А как? По имени-отчеству? – удивился я.

– То есть слово «папа» тебе даже в голову не пришло? Ладно, сын, я все понял. До свидания. Успехов в работе. Алекс передавай привет и наилучшие.