Невозможный Роман

Аглая, конечно, до последнего держала лицо, никак не демонстрируя Роману своих чувств (по крайней мере, она надеялась на то, что никак их не демонстрирует), но все изменилось в прошлое воскресенье. Изменилось необратимо и навсегда. С чего? Почему? Ничего глобального ведь не произошло даже. Просто у Дашки выпал первый молочный зуб, а они с Романом, замотавшись, совсем забыли о подарке, на который ночью Зубная фея должна была его обменять. Дашка растолкала Аглаю на рассвете. Кажется, она только-только выпроводила Полякова на диван, как делала всегда, чтобы дочка, проснувшись, ни в коем случае не застала того в ее постели.

- Даш, зайка, дай маме поспать...

- Не могу! - всхлипнула девочка. - Тут... тут та-а-акое случилось!

Сон Глаши сняло, как рукой. И даже Поляков, будто почувствовав неладное, проснулся, а может, просто уснуть не успел. Они-то с ним до утренней зорьки кувыркались...

- Что случилось? - насторожилась Глаша. Дашка вытянула вперед руку с зажатым кулаком, картинно медленно разжала пальцы, являя взорам собравшихся мелкий молочный зуб:

- Зуб на месте! Как лежал под подушкой - так и лежит, - пожаловалась девочка и добавила драматическим шепотом: - Кинула меня фея с подарком.

Глаша сглотнула. Закусила подрагивающую от смеха губу и в поисках поддержки подняла взгляд на Романа. А тот и себе корчился от смеха, стоя в дверях. Сонный, взъерошенный, с отпечатком от подушки на щеке он ей казался таким родным и близким...

- Знаешь, думаю, все дело в том, что официально еще не утро, - зевнул Роман.

- То есть как это?!

- Только пять часов, Даш. А все феи знают - в воскресенье утро начинается не раньше девяти.

- Правда?!

- Зуб даю...

- Смотри! - погрозила Даша пальчиком, - соврешь - выпадет, как у меня.

Поляков обреченно кивнул.

- Ну, так что? Ты идешь досыпать?

- Угу! А можно к тебе, мам?

- Забирайся!

Дашка отрубилась минут через пять. А еще через некоторое время Глаша услышала, как на улице заурчал мотор, но почему-то не придала этому значения. И лишь утром, когда счастливая Дашка по наводке Романа отыскала под кроватью целый блок Киндер Сюрпризов и не нашла зуб, поняла, что пока они спали - тот не поленился и съездил в магазин.

И как любит его... поняла тоже.

- Да... да, Роман это умеет. Впечатление производить... - согласилась Аглая с матерью.

- Так у вас серьезно?

- Не думаю.

- Почему?

Глаша пожала плечами. Разве матери объяснишь, что не для неё такой мужчина? Не для неё... Мать это вряд ли поймет. Для матери-то Глаша - самая лучшая. Наверное...

- Я не стремлюсь к серьезным отношениям.

- Глаш... Тебе не кажется, что пора бы уже забыть эту историю с тем... кхм... козлиной?

- А я и забыла.

- А мне кажется - нет.

- Из-за того, что я не хочу серьезных отношений с Поляковым?

- Ну, на мой взгляд, он достойный мужчина. Воспитанный, толковый, образованный. У вас с ним много общего. К тому же он неплохо ладит с Дашей.

- И еще с миллионом других женщин. Поляков - бабник и сердцеед. Несмотря на все другие свои, безусловно, положительные качества.

- Из нагулявшихся бабников получаются отличные мужья, глупышка.

- Ну, уж нет. Если я когда-нибудь и выйду замуж, то уж точно за мужчину попроще.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Аглая раскрошила кусочек булки и бросила на землю, слетевшимся птицам.

- Попроще? – нахмурилась Царицы Тамара.

- Ага. Ну, знаешь, чтобы нам вслед не оборачивались, гадая, что он нашел в такой серой мыши, как я.

Царица Тамара, с грохотом отложила приборы в сторону:

- Говоришь, значит, забыла того козлину?

- Мама! Здесь же Дашка! Прекрати ругаться.

Женщина стиснула зубы, буквально глотая готовые сорваться резкие слова.

- Не умеешь ты, Глаша, забывать… И прощать-отпускать не умеешь. Ранимая ты очень. В отца… Скажи, ты до сих пор винишь меня в его смерти?

- Тебя?! Как тебе такое в голову пришло! – Глаша вскочила из-за стола и, не дожидаясь, пока это сделают слуги, принялась убирать посуду.

- Неужели даже не понимаешь?

- Что именно?!

- Что меня все это время винишь? Нет, ты не подумай, я и сама себя поедом ем… все это время без него, без тебя… ем себя поедом. Не знаю, понимаешь ли ты, что я отдала бы все сокровища мира, чтобы только исправить тот день. Все сокровища мира…

- Мам, да ты что?! Мама! Я ни в чем тебя не виню. Ты только не плачь, не плачь, пожалуйста…

Глашу колотило от с трудом сдерживаемых чувств. Она никогда еще не видела, чтобы мама плакала. Наверное, вообще никто не видел! Это было так странно… и так страшно было. Аглая опустилась рядом с креслом матери на корточки и положила голову той на колени. Красных, как пламя, волос (она снова покрасилась!) коснулись материнские пальцы.

- Я ни в чем тебя не виню! – заметила в который раз, не совсем понимая, кого в этом хочет убедить. Всхлипнула.

- А пропала почему так надолго? А от помощи отказалась зачем? А себя… себя почему так недооцениваешь? За этими тряпками страшными прячешься… Неужели этого не замечаешь, что от всего мира отгородилась? Что наказываешь этим меня и себя?