Невозвращенец

Да, и я – вот такой свободный человек… Меня тоже нигде ничего не держало. В любой момент я могла без особых душевных переживаний взять и бросить абсолютно всё, я могла уехать от родителей, могла спокойно сбежать, ничего не сказав своим друзьям, но… но этот друг – Игорь – почему-то подорвал мою свободу. Хотя… Нет, не подорвал. Через месяц, через два я уже не буду чувствовать никакой боли от потери такого близкого человека в моей жизни, я успокоюсь, буду жить дальше, причём, так же счастливо, как и раньше, а, может, ещё счастливее, но сейчас эта мысль не утешала. Сейчас мне было плохо, и вовсе я не в том состоянии, чтобы холодно рассуждать. Я всё могу понять мозгами, но какое мне сейчас дело до мозгов? Зачем мне что-то понимать? – Я ведь страдаю.

– Надь, – вновь заговорил он, – если будет возможность встретиться, я дам тебе знать. Я дам тебе знать, – отчётливее повторил он.

– Я не хочу тебя заставлять.

– И не заставляешь. Я соскучусь. – Игорь прижал меня к себе ещё крепче. Я ощущала, с каким наслаждением он вдыхает запах моих волос, ощущала, что ему тоже искренне жаль нашего времени, только нашего и неповторимого и невозможного с кем-либо другим. Я тоже очень любила его запах. Я не опишу, на что он похож, не сумею, но этот запах стал таким же родным и любимым, как ароматы, связанные с ранним детством: лаванда в бабушкином подвале, мамина одежда, топлёное домашнее молоко, настолько отличающееся от магазинного…

– Ты ведь когда-нибудь здесь будешь? – промямлила я – Игорь и услышал меня только потому, что мы сидели обнявшись.

– Я не знаю, Наденька, – вздохнул он, – я не всевидящий. Сейчас я знаю, что мне надо ехать, а уж потом можно будет подумать о возвращении.

И я совсем сникла. Любую потерю сложно принять. Ты хватаешься за последние ниточки, связывающие тебя с дорогими подарками прошлого, но чувствуешь, только как они рвутся и выскальзывают, обжигая пальцы и ладони. К сожалению, жизнь в большинстве случаев даёт не подарки, а кредиты – почти всё приходится возвращать. Как же мерзко ощущать себя должником!

И я стала упираться, высвобождаться из объятий друга. Я сильная девочка, резкая, вспыльчивая… И подобных вспышек он, безусловно, от меня ожидал.

– Я… отпусти! Я ненавижу тебя! Я не хочу, чтобы ты уезжал!

– Надь, смысла оставаться здесь нет, – абсолютно спокойно оповестил он, глядя в мои заплаканные глаза.

– А я? Я не могу быть смыслом? Лучше б ты просто уехал. И не попрощался. Я бы ещё недели две могла думать, что ты где-то рядом, в получасе езды на маршрутке.

– Наденька, – произнёс он с сочувствием, вновь притянув меня к себе, так мягко, так искренне, что я не сопротивлялась. Сопротивлялась бы… если бы у меня была гарантия того, что не в последний раз он меня обнимает. Пожалуй, это единственный человек, который всегда был со мной абсолютно искренним.

И вообще, люди существа странные. Они неискренни исключительно потому, что сами заключают себя в рамки: рамки приличия, рамки-обязанности, рамки-осторожности, через которые искренность не может выйти. К примеру, не хотелось ли вам когда-нибудь просто так обнять человека, почти незнакомого, но очень вам симпатичного? Но разве вы его обняли? Ведь это непривычно, неприлично, так люди не делают, только посмотрят косо, ещё сумасшедшим посчитают, поэтому вы вынужденно стоите в сторонке, смотрите на этого обаятельного товарища и скрыто продолжаете получать удовольствие лишь от его вида, не рискуя своей репутацией нормального человека. Она, эта искренность, дремлет у них где-то внутри, но гниёт и погибает из-за страха перед невзаимностью. А от гнили внутри самый добрый человек на планете постепенно станет измученным и злым. Люди нынче редко ищут близкий контакт ради тебя настоящей, они могут общаться с тобой для повышения собственной самооценки, ради того же приличия, по-привычке, потому что подлизы, но на тебя настоящую им будет абсолютно плевать. В моём окружении честен по отношению ко мне только Игорь. Рамок у нас с ним нет и вовсе, а обнимал он меня только когда сам этого хотел. Знал бы кто, насколько для меня важна эта честность и насколько трудно её найти. Но, впрочем, есть ли смысл во всём этом, если всё равно Игорь совершенно точно решил отсюда смыться? Без сожалений. Хладнокровно. Как назло, безоговорочно отстояв свою правоту одной лишь чистой совестью.

Игорь уткнулся лицом мне в волосы – так, что его спокойное дыхание чувствовалось возле уха, я ощутила, как его тёплые губы коснулись моей шеи – и я обессиленно опустила голову ему на плечо, всхлипывая и безмолвно рыдая, отчаянно пытаясь пересилить в себе маленького обиженного собственника. К сожалению, я всё по-прежнему понимала.

– Удачной дороги.