Невозвращенец. Приговоренный. Беглец

– Значит, Труба… Труба является основой экономики, политики, науки, культуры, этики, эстетики, духовности, соборности и народности… Записали? Давай дальше. Трубой… Трубой мы называем все, по чему… по которому… которой из страны вывозятся, выливаются, выдуваются национальные достояния, природные ресурсы и вообще все. Записали? Идем еще дальше…

– Вопрос у меня! – потянул, подпирая другой рукой локоток, вздрагивающую от старательности ладонь отличника Сергей Иванович. – А сколько хищнический Запад, так называемый золотой миллиард платит нам за истощение наших дорогих славянскому сердцу недр?

– Забегаете вперед, курсант, – поморщился Игорь Васильевич. – Но отвечу сразу, чтобы не было кривотолков и ложных измышлений, порочащих наш общественный и государственный, как говорится, строй: ничего не платит. Не платит, понял, нет, ничего! Это, понял, нет, не экономический в первую очередь вопрос, а идеологический, товарищи, вопрос. Да, грабят они нашу великую Родину, сосут, понял, нет, из ее священных глубин давно уже никому на хер не нужную нефть и такой же газ. И мы на это идем!!! Ради главного принципа, ради идеи. Потому что всегда богатый Северо-Запад грабил, грабит и будет грабить бедный Юго-Восток. И на этом мы стоим и ревизовать нашу идеологию не позволим!!! Не деньги нам важны, а принцип. Деньги мы за танки наши старые, которые еще целы, получим. За ракеты какие-нибудь нам черножо… друзья из зарубежных стран этих самых денег сколько хочешь отгрузят! В конце концов, сами напечатаем! А принципы не напечатаешь, они нам отцами завещаны. И потому всегда на нашем знамени будет реять гордое слово «Промнефтегаз», понял, нет?!

В изнеможении от идеологического отпора лектор замолчал, а потрясенный Сергей Иванович глубоко задумался, глядя стеклянными зенками в научную даль. После длинной паузы Игорь Васильевич закончил сдержанно и строго:

– Здесь аудитория подготовленная, проверенная. Поэтому буду полностью откровенен. Да, слухи о том, что мы к каждой тонне экспортируемой сырой нефти прилагаем примерно столько же по весу рулларов, имеют под собой почву. Но отступать мы не будем. Потому что на Трубе есть Кран, даже Краны. И эти Краны есть основа суверенитета нашего и наших союзников. Недаром наш народ создал истинно народное слово «кранты»! Каждый может свой Кран закрыть – и посмотрим тогда на пресловутое мировое сообщество, на всю их Организацию Отделившихся Наций вместе с их хвалеными Объединенными Боевыми Силами Европы и якобы всемогущим Международным Военным Флотом. Где они тогда возьмут не нужную им, как было сказано, ни на хер нефть, а? И тонны рулларов, которые мы поставляем им только с нефтью? То-то… Краник свой родной перекрыли – и плюем на ваши так называемые ООН, ОБСЕ и МВФ! И мы можем плюнуть, и наши братья-мусульмане, к примеру, из Северного Персидского Царства. Это, товарищи, и есть государственная независимость: плюнем, если захотим!..

– …или захочим, – тихо, мечтательно добавил Сергей Иванович.

21

Когда же эта галиматья стала идеологией, думал он, когда вообще начался рецидив идеологической паранойи, от которой, казалось, излечились уже радикально?

О чем ни подумай, опять приходишь к тем проклятым выборам… Общая бессмысленная счастливая истерика после третьего блестящего балканского похода, после ядерного удара по только что провозглашенной Ваххабитской Джамахирии, после первых экспортных успехов быстро восстанавливавшейся военной промышленности – нас снова будут бояться, нам снова будут платить видимость зарплаты… И такой же бессмысленный общий страх перед провинциальными вождями – ох, раздерут гады страну на части, один только Генерал с ними справиться сможет! Та-акой строгий…

Вот и выбрали, идиоты. В полгода от строгости воспоминания не осталось – и от страны тоже.

Поначалу каждую неделю одно и то же рычал: «…как гарант территориальной целостности… не допустить неуплаты федеральных налогов… зарвавшийся удельный князек… силами полка воздушно-десантных войск…» И дальше все как по писаному – полк высаживается, прямо на аэродроме разоружается местными спецназовцами под командованием какого-нибудь правильно сориентировавшегося, давно кормящегося от губернаторских щедрот полковничка… А по вечерам весь мир, пока не надоело, слушал очередные заявления: «…свободное радио Независимой Тмутаракани… наглая агрессия Москвы… патриоты нашего края решительно… и провозгласить независимую свободную Республику Тмутаракань!» Или какую-нибудь Великую Саха, или Свободную Территорию Тюмень, или Объединенные Эмираты Казани и Уфы, или Священную Алтайскую Империю… А через месяц, глядишь, подписывает смирный Генерал-Секретарь договор о мире и сотрудничестве и жмет руку очередному главе государства, вспоминая, как этот поганец у него комвзводом служил…

И потом все катится одинаково жутко, в крови и безумии – в пропасть.

Местные выселяют неместных;

неместные по ночам режут местных;

зияют черными окнами разграбленные и подожженные дома;

трупы лежат посереди улиц, будто раздавленные куклы;

истлевают в канавах изрубленные на куски;