Невозвращенец [сборник]

Утром Михаил доложил о своем подозрении Шмоневскому. В тот же день Татьяна была задержана. Ни ее, ни Смолянина Ружевич больше никогда не видел. Шмоневский же проникся к нему еще большим доверием и в октябре рекомендовал в только что образованную националистическую организацию «Белорусская народная самопомощь». В нее вошли также Станислав Будович и Андрей Конколь, ставшие теперь приятелями Михаила. Вечерами они частенько собирались на квартире Шмоневского, играли в карты, пили самогон и, если удавалось достать, шнапс. Иногда к ним присоединялись немцы. Один из них – оберштурмфюрер CС Альфред Вернер возглавлял команду по борьбе с подпольщиками и партизанами.

Ружевич был человек наблюдательный. Постепенно у него создалось впечатление, что этот поджарый аккуратный немец, с редкими, зачесанными на косой пробор волосами, все время присматривается к нему, следит за каждой фразой – благо хорошо знал русский язык и понимал, естественно, белорусский.

Однажды, встретив Ружевича на улице, Вернер пригласил его зайти к нему вечером домой. Михаила приглашение скорее насторожило, чем обрадовало. Вернера, при всей его вежливости и обходительности, полицаи боялись как огня – недавно по его приказу были повешены два члена «Самопомощи» по подозрению в связи с подпольем. Приглашение было сделано как бы между прочим, но Ружевич не сомневался, что это приказ.

Эсэсовец принял Михаила дружелюбно, угостил яичным ликером и хорошими сигаретами, похвалил за донос (он выразился, конечно, мягче – сигнал) на Смолянина. Потом перешел к делу. Смысл произнесенной им довольно продолжительной тирады сводился к следующему.

Вот уже почти год, как доблестные германские войска освободили Белоруссию от большевиков. Но скрывающиеся в лесах бандиты, именующие себя партизанами, мешают строительству «нового порядка». Они совершают взрывы на железных дорогах, диверсии, нападают даже на небольшие гарнизоны. К сожалению, их поддерживают и некоторые слои населения.

В Могилеве формируется батальон по проведению специальных карательных акций против бандитов на территории Белоруссии. Батальоном, которому присвоено наименование «Ост», командует один из самых бесстрашных солдат рейха штурмбаннфюрер СС доктор Оскар Пауль Дирливангер.

Ему, Михаилу, оказана большая честь – зачисление в личный состав батальона, причем не только в качестве солдата, но и доверенного лица службы безопасности…

Ружевич, по правде говоря, не был в восторге. Его вполне устраивала служба в полиции под началом благоволившего к нему Шмоневского. А главное, он прекрасно понимал, что «специальные карательные акции» – занятие далеко не безопасное. Однако отказаться не посмел.

Через три дня Ружевич прибыл в Могилев, в штаб батальона «Ост». По численности подразделение действительно приближалось к полку. К удивлению Ружевича, штурмбаннфюрер изъявил желание встретиться с ним лично. И вот он уже в большом кабинете с наглухо зашторенными окнами. За массивным дубовым столом под портретом Гитлера сидел средних лет блондин с тонким носом и голубыми глазами. Эти столь обязательные для подлинного арийца компоненты внешности плохо вязались с большой головой какой-то треугольной формы, с огромным лбом и оттопыренными ушами.

Уже после войны Ружевич узнал, что сын торговца Оскар Дирливангер вступил в нацистскую партию за год до прихода Гитлера к власти, почему и получил почетное звание «старого борца». Он быстро выдвинулся в функционеры, однако случай оборвал партийную карьеру: за растление малолетних Дирливангер попал на два года в тюрьму. Чтобы «искупить» вину, Дирливангер после освобождения вступил в легион «Кондор», действовавший в Испании, когда в этой стране разразилась гражданская война. За отличие в боевых операциях он был награжден «Железным крестом», потом служил в войсках СС во Франции, в частях СС «Мертвая голова», несших охрану концлагерей Майданек и Бухенвальд. И вот новое ответственное поручение – сформировать карательный батальон «Ост» в Белоруссии. Костяк его должны были составить профессиональные преступники и деклассированные личности, люмпен-пролетарии, завербованные лично Дирливангером в лагерях на территории самой Германии.

– Из Барановичей, от Вернера? – спросил Дирливангер, словно не лежали перед ним сопроводительные бумаги Ружевича.

– Да, господин майор, – четко и почтительно ответил Михаил. Дирливангер был не в черной, а в армейской форме войск СС, потому и обращаться к нему следовало по-военному.

– У вас хорошая биография, Ружевич, – заговорил эсэсовец, пролистывая бумаги Михаила. – Мне нужны именно такие ребята, у которых есть свои счеты с коммунистами. Без злости в нашем деле нельзя. Вы знаете, чем предстоит заниматься?

– Очень приблизительно, господин майор. Но я готов выполнить любое задание во имя победы Великой Германии.