Невозвращенцы на Луне

Не помню случая в деревне, чтобы не помогли человеку. Ещё в 50-е к нам, в Руслановку, да и в другие деревни Сибири «понаехало» сотни, а то и тысячи беженцев– переселенцев из Европы. Просились на постой, докопать картошку и просто поесть и что не жалко– из одежонки. Была почти поздняя осень, но многим из бедолаг успели всем миром построить и обиходить землянки из дёрна. Дали скотину, птицу на развод, зимнюю одежду и даже катали пимы и шили полушубки. Моя бабушка дала овчины и шерсть на носки. Даже жадный объездчик Кутюля дал бесплатные билеты на порубку сухостоя в колках на дрова. Тогда ни у кого не повернулся бы язык произнести расхожую ныне фразу: «Это ваши проблемы!» В деревне всегда все про всех знали: кто голодает, а у кого и штанов нету в школу сходить, да валенки одни на троих. Так что беженцы в зиму не голодали. А их дети вскоре стали своими и катались на горке. А уж в классе у нас учились русские, цыгане, немцы (волжане), киргизы и казахи. Ходили в гости в аулы, в табор, а вот с немцами особо дружбу не водили. Ещё бы! Хотя наши немцы вовсе и не фашисты, но ведь немцы… Хотя трудились немцы куда проворнее и грамотней наших. Попасть на комбайн, где тракторист и комбайнер немцы, было редкой удачей. У них всё до винтика предусмотрено. За всю уборочную немец и часа не простоит, коли вёдро в поле, да валки сухие.

В общем-то известно, что поступки – основа привычек. Из привычек пестуется характер. Укоренившиеся привычки и есть традиции, подчас хранимые в веках. О русских традициях сказано, написано достаточно, чтобы следовать им. Но традиции прежде всего надо блюсти. Вечно, пока существует нация, народ, их породивший.

Свадьба после шестого

Немало по первому снегу провожали ребят в город. Учиться дальше. Мало их было. Но провожали всей деревней. Ведь и учились-то мы все вместе: 1-3-5 классы в одной избе – пятистенке, а 2-4-6 – в другой. Классы делились по рядам. Нередко первоклашки знали материал пятиклассников лучше их самих. Да и возраст у нас разнился изрядно. Отдавали– то в школу по– разному. Редко кого в 7 лет. Больше в 9-12 годков. Помню, как в 6-ом классе гуляли на свадьбе у Вальки Шкондиной. Нам только самогона не наливали, а сладенькой бражки, на подобии крепкой газировки или перебродившего кваса. А Вальке уже было 18 и жених – немец из соседнего Цветнополья. Потом нас потихоньку спровадили на горку. Чему мы были рады. Больно надо: «Горько, горько…» и целуются. Стыдоба! Взрослые и то уходили от детей целоваться за занавеску. Там и род продолжали. Хат– пятистенок в деревне было мало, чтобы отдельную комнату городить.

А радио в Руслановку провели году к 56-му. Слушали по часу. Чудно! Моя бабушка Марфа, матершинница, но набожная дивилась: «Вот ведь, куды в малюхоньку хренятинку втемяшился и поёт, мать твою туды. Прости Господи грешную!» И, крестясь, отходила в угол к иконе. Крестилась в тёмный угол с иконой, требовалось замолить грех: слушала дьявола. А «электрык» проводить так и не дала: «Инда в Азове бабу убило имя!» А жалко. Вон, у Летовых, хотя и пол мазанный, а лампочка была. Правда в одной комнате и без выключателя. Я прямо по снегу втихаря (грех-то какой!!) бегал к соседям поглазеть на чудо. Набивалась чуть ли не полная хата. Но в 11 вечера «чудо» уже выключал Лёнька-электрик. Он же включал утром радио. И, если у нашего радио была лишь одна рукоятка, то у Лёньки был ПРИЕМНИК. Без лишних кулебяк Лёнька объяснял нам, как настоящий ЗНАТОК политику. Ему мужики обязательно подносили для лучшего «вещания». Однажды на завалинке в подпитии он сказал воякам, что точно опять война началась. Бабы было завыли, но Лёха успокоил, что она (ВОЙНА) пока холодная и вроде как не совсем против нас. И вообще против неё построили железный занавес.

Так и жили. Если одного из «чудес» не слышно, то значит Лёнька побывал у Цедиленчихи и пьяный спит в радиоузле. А то и, поддав самогона, рассказывал у той же бабки (ей-то чего, абы людей побольше, да самогон брали!), что после Маленкова и Лаврентия Берия будут резать скот и сеять кукурузу. Но уполнмоченный из района велел правлению и землемеру урезать огороды единоличникам, да повырубить яблони, что сверх нормы. Только нормы не знал никто, а поэтому все матерились вроде как ни на кого. А уполномоченного материть, значит против власти и в каталажку. Но кур и свиней попрятали. Ждали какую-то атомную войну. И чего людям неймётся!

А в Америке был президент Эйзенхауэр и там вешали негров. Негры были вроде как за нас и их было жалко. Привезли в клуб «Свинарку и пастуха». Киньщика поили с неделю, чтобы крутил подольше. А в буран он и сам не поехал: дорогу занесло. К весне собрали в суворовское училище Серёжку Помпеева. У него отец погиб где– то в Польше и был большой герой. Его сеструха Светка осталась с матерью.