Невротические стили

Воля пли намерение: требуют развития соответствующих инструментов (например, мускулатуры) и способности их применять. Действительно, можно сказать, что, по крайней мере, сначала сознательное поведение (возможность быть хозяином самому себе) — это вопрос способности, например мышечной способности напрячься или расслабиться по собственной воле. Но автономная деятельность состоит не только из этого. Быть хозяином самому себе — значит быть и чувствовать себя свободным делать то, что хочешь, а также быть способным сделать то, что хочешь. Но способность всегда является аспектом автономии, и, возможно, новые способности предшествуют новым уровням сознательной деятельности. В любом случае, среди результатов развития намерения и волевых способностей (если оно было успешным в течении долгого времени) присутствует ощущение компетентности, гордость от достигнутого и основа самоуважения. Но это обычный субъективный продукт автономии, а каким же он будет в параноидном случае? Обычному человеку автономия приносит ощущение компетентности, гордость и самоуважение, а параноидному человеку — либо высокомерие и псевдокомпетентность, либо зажатость и стыд, либо, чаще всего, и то и другое.

Фактически для параноиков более характерно чувство стыда, чем, например, чувство вины. Так, они стыдятся, иногда с болезненной навязчивостью, запаха пота, слабых мышц, формы носа, размера гениталий, недостатка «мужественности», неуклюжести и так далее. Хотя это чувство привязано к какой-то внешней черте, МОЖНО быть уверенным в том, что оно весьма глубоко и отражает общий недостаток самоуважения. Так, один параноидный пациент особенно стыдился своих «детских рук», но вместе с тем он стыдился и своей общей «слабости»: того, что его ранит мнение других людей и далее, по его словам, своего «отсутствия воли».

Есть л еще одно субъективное отражение нестабильной автономии параноика. Оно известно больше всего. Обычный человек чувствует, что не только способен концентрировать свою волю, по и свободен это делать, свободен управлять своей жизнью и быть хозяином самому себе, тогда как параноика постоянно беспокоят мысли о внешней угрозе, и он боится, что кто- то подчинит его себе или нарушит его волю.

Развитие намерения или воли для деятельности каждого человека имеет двойное значение. Кроме внутреннего значения, которое я описал, есть еще и важнейшее значение положения человека vis-a-vis с окружающими его людьми. Намерение и воля, которые появляются у ребенка, включают в себя и новый интерес к самоопределению, то есть к свободе от внешнего принуждения в его отношениях с внешним миром. Любой родитель этот факт легко подтвердит. Как только ребенок понимает, что может делать что-либо по своей воле, он немедленно захочет сделать это именно так. С появлением намерения и воли (а вернее, их молодых побегов), появляется также интерес к сравнению сил, к подчинению и покорности, к принуждению и свободе. Они обретают смысл, которого не имели прежде. Радикальные перемены в отношениях с внешними авторитетными фигурами легко могут стать самыми заметными объективными проявлениями этой внутренней перемены. Например, ребенок становится упрямым или «капризным», то есть не желающим отбросить своп намерения при наличии внешнего давления или наказания; как только он ощущает внешнее давление, он автоматически ему сопротивляется. Такое проявление упрямства основано не только на развитии инстинктов, но и на свежих ростках намерения, воли и компетенции ребенка. Это детское упрямство мы по праву называем «своеволием»; соперничество с различными внешними персонажами действительно является волевым соперничеством, и со стороны ребенка основывается на новом ощущении воли и компетенции.

Этот двойной аспект всегда сохраняется в личной автономии. С одной стороны, появляется способность и интерес к волевому управлению собой, своими мышцами, например, по контрасту с беспомощностью и пассивностью; с другой стороны, развивается способность управлять собой по собственной воле, независимо от внешних сил и авторитетов. Поскольку и те, и другие интересы и способности основываются на одинаковых психологических состояниях, они могут присутствовать одновременно.

Таким образом, если автономия, намерение или воля стабильны, они ослабляются в двух смыслах этого слова. Обычный человек ослабляет волю не только при спонтанных проявлениях пли затем, чтобы что-то отвергнуть; он ослабляет волю и для того, чтобы (при подходящих условиях) прислушаться к мнению окружающих и даже подчиниться их воле. Иными словами, обычный человек может «сдаться». Он может «сдаться» себе, не чувствуя беспокойства, и может «сдаться» другим, не чувствуя себя униженным.