Невроз и личностный рост

При настоящем уровне наших знаний главные невротические решения для внутрипсихических конфликтов кажутся самой подходящей основой для установленных типов невроза. Но мы должны помнить, что наше стремление провести четкую классификацию, больше удовлетворяет нашу потребность в порядке и руководстве, чем упорядочивает многообразие человеческой жизни. Разговор о типах личности, или, как здесь, о типах невротической личности, в конце концов, – только средство взглянуть на личность с определенной удобной точки зрения. И в качестве критериев будут использованы факторы, которые кажутся решающими лишь в рамках данной психологической системы. В этом узком смысле каждая попытка очертить тип дает какие-то выгоды и имеет определенные ограничения. В рамках моей психологической теории в центре находится структура невротического характера. И поэтому мои критерии «типа» не могут быть той или иной картиной симптоматики или тех или иных индивидуальных склонностей. Это могут быть только особенности невротической структуры в целом. А они, в свою очередь, определяются главным решением, которое выбрано личностью для своих внутренних конфликтов.

Эти критерии шире многих других, применяемых в типологии, но их применимость также имеет предел – поскольку мы делаем множество оговорок и ограничений. Начать с того, что люди, склоняющиеся к одному и тому же главному решению, хотя и обладают характерным сходством, могут широко отличаться по уровню своих человеческих качеств, дарований или достижений. Более того, то, что мы называем «типом» – на самом деле только отсеченная нами часть личности, в которой невротический процесс привел к достаточно экстремальному развитию с выраженными характерными чертами. Всегда существует бесконечный ряд промежуточных структур, не поддающихся никакой точной классификации. Эти сложности только усиливает тот факт, что благодаря процессу психической фрагментации даже в крайних случаях часто существует более одного главного решения. «Большинство случаев – это смешанные случаи», – говорит Вильям Джемс, – «и мы не должны относиться к нашей классификации с излишним почтением».* Возможно, было бы куда более корректно говорить о направлении развития, чем о типах.

* См. В.Джемс. «Многообразие религиозного опыта» (William James. «The Varieties оf Religious Experiences», 1902).

Сделав эти оговорки, мы можем выделить три главных решения со стороны проблемы, представленной в этой книге, решение захватить все вокруг, решение смириться и решение «уйти в отставку». При решении захватить все вокруг человек, в основном, отождествляет себя со своим возвышенным я. Говоря о «себе», он имеет в виду, как Пер Гюнт, самую что ни на есть грандиозную личность. Или, как выразился один пациент, «я существую только как высшее существо». Чувство превосходства, идущее об руку с этим решением, не обязательно сознательное; но осознается оно или нет, оно во многом определяет поведение, стремления и общие жизненные установки. Притягательность жизни состоит во власти над нею. Это влечет за собой твердую решимость, сознательную или бессознательную, преодолеть любое препятствие, внутреннее или внешнее, и веру в то, что он Должен его преодолеть, а на самом деле, что он в состоянии это сделать. Он Должен справиться с превратностями судьбы, с трудностью своего положения, со сложностями интеллектуальной проблемы, с сопротивлением других людей, с конфликтами в самом себе. Обратная сторона необходимости власти – ужас перед любым намеком на беспомощность, самый мучительный его ужас

При первом взгляде на захватнический тип, мы видим человека, который, без всяких околичностей, направляет свои помыслы на самовозвеличивание, полон амбиций, стремится к мстительному торжеству и добивается власти над жизнью, используя интеллект и силу воли как средства воплощения своего идеального я в действительность. Исключая все различия в предпосылках, личных концепциях и терминологии, именно так смотрят на этот тип Фрейд и Адлер: как на тип, влекомый потребностью в нарциссическом самораспространении или потребностью быть на вершине. Однако когда мы продвигаемся в анализе таких пациентов, нам открываются склонности к смирению, самоумалению, присутствующие в любом из них, – склонности, которые они не просто подавляют в себе, а испытывают к ним отвращение и ненавидят. С первого взгляда на них нам открылась лишь одна сторона их личности, которую они пытаются выдать за всю свою личность, ради того, чтобы ощутить субъективную цельность. Мертвая хватка, которой они вцепляются в свою захватническую склонность, происходит не только от вынужденного характера этой тенденции,* но также от необходимости вымести из сознания все следы склонности к смирению и все следы самообвинений, сомнений в себе, презрения к себе. Только таким путем им удается поддерживать субъективное убеждение в своем превосходстве и власти.

* Как описано в первой главе.