Невроз и личностный рост

Идеализация себя влечет за собой всемерное прославление себя и тем самым дает человеку более всего необходимое ему ощущение значительности и превосходства. Но это никоим образом не слепое самовозвеличивание. В каждом случае собственный идеальный образ лепится из материала личных переживаний, ранних фантазий, особых потребностей и присущих личности дарований. Иначе образ не получился бы собственным, и человек не добился бы ощущения тождества с этим образом и чувства внутренней цельности. Для начала подвергается идеализации принятое им особое «решение» своего базального конфликта: уступчивость становится добротой, любовью, святостью; агрессивность становится силой, лидерством, героизмом, всемогуществом; уход от людей становится мудростью, самодостаточностью, независимостью. А то, что (согласно его решению) кажется ущербностью или пороком, всегда затемняется или затушевывается.

Он может поступить с тенденциями, вступающими в противоречие с главной, трояко. Во-первых, он может прославлять и их тоже, но все же убирать на задний план. Например, иногда только в ходе анализа выясняется, что у агрессивного человека, которому любовь кажется непозволительной мягкотелостью, имеется не только идеальный образ себя рыцаря в сияющих доспехах, но и образ себя чудо-любовника.

Во-вторых, все противоречащие друг другу тенденции можно, помимо прославления, настолько изолировать друг от друга в сознании, что они не будут вступать в тяжелый конфликт. Один пациент создал образ себя – благодетеля человечества, мудреца, достигшего умиротворенной самодостаточности, и образ себя, убивающего врагов без малейших колебаний. Эти стороны образа себя (обе бывшие сознательными) представлялись ему не только не исключающими друг друга, а даже не вступающими между собой в конфликт. В художественной литературе это устранение конфликта путем изоляции противоречий описано Стивенсоном в «Докторе Джекиле и мистере Хайде».

В-третьих, противоречащие тенденции можно превознести как позитивные способности, как дополняющие друг друга грани богатой личности. В другом месте* я приводила пример того, как одаренный человек превратил свою тенденцию к угодливости в Христово смирение, агрессивную тенденцию – в уникальную способность к политическому лидерству, а отчужденность от людей – в мудрость философа. Следовательно, все три аспекта его базального конфликта были сразу и восславлены и примирены друг с другом. В своих глазах он стал кем-то вроде современного эквивалента l'uomo universale эпохи Возрождения.

* См. «Наши внутренние конфликты».

В конце концов, человек может прийти к отождествлению себя со своим цельным идеальным образом себя. Тогда этот его образ себя не остается больше иллюзорным образом, лелеемым им втайне; он незаметно сливается с ним; идеальный образ себя становится идеальным собой, идеальным я. При этом человек воспринимает свой идеал как нечто более реальное, чем его подлинное я, и не потому, что идеал более привлекателен, но в первую очередь потому, что он отвечает всем его насущным потребностям. Этот перенос центра тяжести – всецело внутренний, глубинный процесс; мы не увидим в человеке заметных внешних изменений. Перемена происходит в сердцевине его существа, в его самоощущении. Это любопытный и чисто человеческий процесс. Вряд ли кокер-спаниелю придет в голову, что «на самом-то деле» он ирландский сеттер. Перемена может начаться, только если человек уже затемнил, стушевал свою реальную сущность. В то время как здоровым направлением движения на этой фазе развития (как и на любой другой) для него было бы движение к своему подлинному я, он все более удаляется от него в сторону идеала. Идеальный «он» начинает представлять для него того человека, которым он «на самом деле» является, или же его потенциал, то есть того, кем он мог или должен бы был быть. Идеальный «он» становится для него вершиной, с которой он взирает на себя, мерою, которой он себя мерит.

Идеализация себя, или самоидеализация, в ее различных аспектах, представляет собой то, что я предлагаю называть всеобъемлющим невротическим решением, то есть решением не только какого-то частного, отдельного конфликта, но решением, которое обещает удовлетворить все внутренние потребности человека, имеющиеся у него на данный момент. Более того, она обещает ему не только избавление от болезненных и невыносимых ощущений (от тревоги, от чувства своего «падения», «пропащести», от ощущения своей неполноценности и внутреннего разлада), но и сулит в перспективе волшебным образом придать совершенство его жизни и ему самому. Не удивительно поэтому, что когда он поверит, что нашел такое решение, он вцепляется в него не на жизнь, а на смерть. Не удивительно, что оно становится компульсивным,* если использовать удачный психиатрический термин. Постоянство, с которым мы встречаемся с самоидеализацией при неврозе, – результат постоянства, с которым в склонном к неврозу окружении возникают и плодятся компульсивные потребности.