Невроз и личностный рост

Ожидание легкого успеха присутствует не только по отношению к продолжительности анализа в целом, но и по отношению к достижению глубинного прозрения (инсайта). Например, только еще увидев у себя некоторые из своих невротических требований, они уже считают, что полностью их переросли. То, что здесь нужна терпеливая работа, что требования никуда не денутся, пока не исчезнет эмоциональная необходимость в них, – все это игнорируется. Они верят, что их ум должен быть главной движущей силой. Естественно, при этом неизбежно последуют разочарование и растерянность. Так, например, учительница может ожидать, что при ее долгом опыте преподавания ей будет легко написать статью на педагогическую тему. Если слова все же не стекают сами с ее пера, она испытывает глубокое отвращение к себе. Дело в том, что она проигнорировала или отбросила вполне уместные вопросы. Есть ли ей что сказать? Превратился ли ее опыт в четкие и полезные формулировки? И даже если ответ на эти вопросы утвердительный, для статьи по-прежнему нужна самая обычная работа по приведению мыслей в порядок и их изложению.

Внутренние предписания, в точности как политический произвол в полицейском государстве, действуют с совершенным пренебрежением к внутрипсихическому состоянию человека – к тому, что он в данный момент способен чувствовать и делать. Например, очень распространенное Надо – это «надо никогда не обижаться». Непременного соблюдения этого правила, которое подразумевает слово «никогда», было бы, видимо, чрезвычайно трудно добиться. Многие ли чувствуют или чувствовали такую уверенность в себе, такую умиротворенность, чтобы никогда не обижаться? В лучшем случае это идеал, к которому можно стремиться. Если мы принимаем такой проект всерьез, он означает необходимость большой и терпеливой работы над нашими бессознательными требованиями безопасности, над ложной гордостью, или, короче говоря, над каждым фактором нашей личности, который делает нас уязвимыми. Но тот, кто считает, что ему никогда не следует обижаться, вовсе не имеет в виду столь конкретную программу работы. Он просто отдает себе безусловный приказ, отрицая или отвергая факт своей реальной уязвимости.

Давайте рассмотрим другое требование: мне всегда Надо быть понимающим, сочувствующим и готовым помочь. Я обязан суметь смягчить сердце преступника. Опять-таки это требование не совсем фантастично. Встречаются люди, достигшие подобной духовной силы, как епископ из «Отверженных» Виктора Гюго. У меня была пациентка, для которой фигура епископа Мириеля стала важным символом. Она считала, что должна походить на него. Но у нее не было ни одной установки или качества, которые давали епископу силу вести себя с преступником так, как это описано в романе. Она могла иногда заниматься благотворительностью, поскольку считала, что ей Надо быть сострадательной, но она не испытывала сострадания. На самом деле она не испытывала особо теплых чувств ни к кому. Она вечно боялась, как бы кто-нибудь не извлек из нее выгоду. Всякий раз, когда она не могла найти свою вещь, она думала, что ее украли. Хотя она и не отдавала себе в том отчета, но невроз сделал ее эгоцентричной, сосредоточенной на собственной выгоде, что прикрывалось компульсивными смирением и добротой. Хотелось ли ей в тот период видеть в себе такое и работать над этим? Конечно нет. И здесь тоже в ход шли слепые приказы, которые могли привести только к самообману или к несправедливой самокритике.

Пытаясь найти причины удивительной слепоты разных Надо, мы снова оставим (пока что) многие вопросы без ответов. Однако нам, по крайней мере, понятно (поскольку Надо – результат погони за славой, а их функция – переделать человека в его идеал), что предпосылка их действия такова: для меня нет и не должно быть ничего невозможного. А если так, то вполне логично, что существующие условия не нуждаются в проверке.

Эта тенденция наиболее очевидна в требованиях, обращенных к прошлому. Касаясь детства невротика, важно не только выяснить влияния, приведшие к развитию заболевания, но и его нынешние установки по отношению к неблагоприятным воздействиям прошлого. Они определены не столько добром или злом, причиненными ему, сколько его текущими потребностями. Если, например, ему сильнее всего хочется светиться любовью и теплом, он окутает годы своего детства золотой дымкой. Если ему хочется держать свои чувства в смирительной рубашке, он может считать, что любит своих родителей, потому что их положено любить. Если он вообще отказывается принимать на себя ответственность за свою жизнь, он может обвинять родителей во всех своих трудностях. Мстительность, сопровождающая последнюю установку, в свою очередь может выражаться открыто или вытесняться.