Невская битва

В конце июня он пришел в Киев и почти целую сед­мицу прожил в Печерской лавре, незаметный среди многочисленной братии. Затворялся в пещерах, мо­лясь Богу об успешном своем паломничестве и об Александре. Видел однажды самого митрополита Ио­сифа. Общался больше всего с диаконом Мартирием и монахом Авраамием, беседовал со старцами Пергием и Меладием, которые тоже говорили о грядущем звере, только Пергий назвал его Атуем, а Меладий — Батыем.

Отпостившись с печерскими монахами до Петрова дня, Алексий отправился дальше и почти месяц брел до Галича, куда притек как раз в день памяти убиения Бориса и Глеба. Тут случилось с ним недоразумение, чуть было не стоившее ему свободы, а то и жизни. Со­блазнился он плыть на ладье вниз по Днестру с латин­скими проповедниками. Уж очень приятно казалось ему поплавать по речке, к тому же и жара стояла не­сносная, а под парусом — тень, прохлада. Но на вто­рой день плавания он узнал, с какой целью плывут в половецкую землю латины. Оказывается, с недавних пор римский папа образовал там Куманскую епархию, возглавляемую епископом Теодориком, и сии новые миссионеры направлялись в устье Днестра учреждать католические приходы. В общем, Алексий вскоре с ними разругался, да так, что они ссадили его на берег и оставили одного среди диких мест у подножия По­дольской возвышенности. И дальше долго шагал он по бездорожью и безлюдью, несколько раз едва не нар­вался на половецкие разъезды и чудом не попал к степнякам в плен или под нож, одною молитвою ог­ражден бысть.

Умирая от голода, Алексий добрался до валахов и тут двадцать дней трудился у одного скотовода, что­бы заработать себе на пропитание и новую обувь. Лишь после Успения Богородицы отправился он да­лее, пересек Дунай, взошел на горы Балканские, по­бывал в столице Болгарского государства, в древних монастырях, где всюду его привечали и хорошо уго­щали, из каждого уходил он с запасом еды и красного вкусного вина. Болгары, недавно объединившиеся с никейцами против латинян, очень полюбились ему веселым нравом и христолюбием. Приближалась осень, дни становились нежаркими, идти было все легче и легче — самое время для пешехода, когда жа­ра спадает, а холода еще не взяли власть. К празднику Воздвижения Честного и Животворящего Креста Гос­подня инок Алексий радостно приближался к Кон­стантинополю и в виду Царьграда пел свой любимый крестовоздвиженский тропарь, вставляя в него моле­ние о победах Александра:

— Спаси Господи люди Твоя и благослови достоя­ние Твое, победы благоверному князю Александру Ярославичу на сопротивные даруя и Твое сохраняя крестом Твоим жительство.

Царьград встретил переяславльского паломника неприветливо, вот уж четвертый десяток лет здесь хо­зяйничали латиняне, императором был недавно про­возглашенный Балдуин Второй, и православных па­ломников не жаловали. С трудом он нашел себе жилье на пару дней, чтобы все же походить по цареградским святыням и помолиться Богу в облатиненном храме Святыя Софии, ставшем прообразом многих русских храмов, и в Кировой церкви, где слагал свои чудесные икосы и кондаки Роман Сладкопевец, во Влахернах, где уже не хранились честные ризы и омофор Пресвя­той Богородицы.

Переправившись на другой берег, он двинулся в Вифинию, туда, где теперь находилась столица пра­вославных греческих василевсов, знаменитая Никея, славная двумя Вселенскими соборами — Первым, осу­дившим арианскую ересь, и Вторым, восстановившим почитание святых икон. В день тогда еще недавно ус­тановленного праздника Покрова Богородицы он во­шел в Никею через главные врата города с пением Ро­манова кондака «Дева днесь».

В Никее Алексий отдыхал три дня, и дальше ему предстоял тяжелый переход через земли сельджу­ков — Румский султанат. Про них ему сказали так: можно легко пройти и добрых агарян встретить, кото­рые и переночевать пустят, и накормят, и с собой в до­рогу дадут, а можно и на злых нарваться, да таких, ко­торые горло перережут за то, что ты не придержива­ешься их магометанской веры. Но ангел-хранитель сопутствовал страннику, и за десять дней Алексий благополучно добрался до столицы султаната, старин­ного Икония, а еще через пять дней он уже шел по Киликии, где жили армяне и властвовал армянский го­сударь. В последние дни октября инок пришел в Анти-охию, отметив первые полгода своего путешествия. Отсюда до Русалима оставалось уже рукой подать — сказывали, две недели пешего хода, а это для него уже был сущий пустяк! Меньше, чем от Переяславля до Чернигова.

Здесь владычествовали франки, завоевавшие побе­режье Сирии во времена своих смелых походов. С тру­дом Алексий нашел в Антиохии небольшой право­славный монастырь Святого Георгия, в котором обита­ли двое русских монахов — Кирилл, родом из Новгорода, и рязанец Феодор. Они обрадовались появ­лению соотечественника и просили пожить подольше.

И он задержался в любимом граде евангелиста Луки на две недели. Места тут были прекрасные, побережье мо­ря, куда он часто наведывался, радовало взгляд красо­тами и величием видов.