Невская битва

—    Вот так новость! — воскликнул Андрей и велел плыть далее, к Городищенскому вымолу, не дожида­ясь, покуда позовут сестриц, живущих при матери здесь же, в Юрьевом, восьмилетнюю Евдокию и трех­летнюю Ульяночку. В душе его все резко перемени­лось. Только что он предавался блаженной утренней лени, свежести летнего после дождевого утречка, не­ прихотливой беседе, но вот теперь в сердце его клоко­тало — Александр ушел бить свеев, а как же он? Принем и дружины-то нет, всего двое отроков да пятеро иных дружинников. Остальное собственное войско ос­талось при отце в Киеве.

Сойдя на пристаньку в Городище, Ярославич ско­рее поспешил повстречаться с матерью и невесткой. Феодосия встретила его радостно и сердечно, расцело­вала все-все лицо его:

—    Вот Господь! Увел одного сына, так привел дру­гого!

—    Дак я сидеть не стану, побегу догонять брата! — выпалил Андрей.

—    А я тебя не пущу, — сказала матушка.

Сидящий на руках у Александры племянник Вася вдруг ни с того ни с сего расплакался, будто обидев­шись, что князь Андрей не торопится обратить на него внимание.

— Ах ты, каков Василько-то стал великий! — про­тянул к нему руки Андрей, взял в ладони лицо маль­чика, прижался к нему губами. Тот сразу утешился и даже стал улыбаться.

Александры Андрей стеснялся, ее красота смуща­ла его, и он боялся хоть как-либо проявить сие смуще­ние и тем самым оскорбить молодую братову жену. Потому с ней он здоровался сдержанно. Что гово­рить — он завидовал брату и очень хотел бы, чтоб Бря-числавна была не братовой, а его женою. О браке с дру­гой девушкой Андрей пока еще не помышлял, и Са-ночка воспаляла его душу по ночам, снилась, желалась ему, бедному.

—    А мы тут зырянские ушки лепить затеялись, — сказала Брячиславна.

—    Люблю! — воскликнул Андрей так, будто при­знался в любви не к зырянским ушкам, а к самой Саночке.

—    Я даже знаю, с чем. С сыром, — засмеялась Брячиславна.

—    Ну так принимайте меня к себе в приспешни­ки, — сказал юноша, краснея.

Они вновь возвратились в стряпчую горницу, где одна приспешница вовсю раскатывала тесто, а другая ставила в огонь чан с кусками разного мяса. Васю уса­дили в корзину и поставили прямо на столе, дабы он мог наблюдать. Андрей расстегнул и снял с себя лазо­ревый кафтан венедицкого атласа. Оставшись в сороч­ке, деловито приблизился к столу. Одна из стряпух принесла миску творожного сыра, его приправили ме­дом и тертым орехом, вбили одно сырое яйцо и все тщательно перемешали.

— Первая начинка готова, — молвила Феодо­сия. — Это для Ядрейки нашего, сырная. Теперь берем доскан и делаем из теста кружочки — вот так, вот так… Делай дальше кружочки, Андрюша, ты в детстве смерть как их любил выдавливать. А Саша никогда не любил с тестом колобашиться. «Липкое!» — и все тут.

—    А мне любо лепить, — сказал Андрей Ярославич, давя перевернутым дощатым стаканом тесто, об­разуя из него крупные монеты и знай отбрасывая.

—    Ибо в лепке есть образ нового творчества, — сказала Феодосия. — Родители нас, женщин, вылеп­ливают, а вы, мужи, потом начиняете разными начин­ками. Я потому и люблю эти зырянские ушки, что они мне нас напоминают. Истинно мы — как те пеленяньки, паки и паки пузаты, с начинкой. Смотри же, Саночка, подолгу никогда не ходи порожняя. Как моло­ком выкормила дитя под самую крышечку, так заново наполняйся. И муж будет тобою доволен. А если же­ною доволен муж, то и Бог ею доволен. Вот так берем начинку, кладем ее и вот так заворачиваем.

—    И получается беременная пеленянька, — восхи­тилась Брячиславна первому слепленному ушку.

—    С сыном-сыром, — добавил весело Андрей Ярославич.

—    Попробуй ты теперь, — предложила свекровь невестке. Александра положила сыр на белый кру­жок, стала заворачивать, слепить пеленяньку уда­лось, но не так ловко и изящно, как у Феодосии.

—    Во! — сказал из своей корзины Вася и оглуши­тельно заверещал от восторга. Ему понравилось, что у мамы получилась пеленянька.

—    Я же говорю, дети любят смотреть, как мамы с тестом колобкуются, — рассмеялась Феодосия, це­луя внука в румяную щечку. — Тебя, Андрюша, тоже пора уже женить да поглядеть, какая от тебя начинка получится. Я для тебя уже присмотрела невестушку…

—    Не надо, — мигом рассердился на мать Андрей Ярославич.

—    Как это не надо? А я говорю — надо! Подтверди, Сашечка!

—    Конечно, надо.

—    Еще бы не надо! Такой ущерб в стороне нашей Русской! Немедленно прирост нужен, лепить да ле­пить новых кметей, как эти вот ушки! Ишь, как у не­го ловко получается! — Феодосия обратила внимание невестки на то, как быстро из-под пальцев Андрея об­разовывались пригожие пеленяньки. — Настоящий поспешник! Вот так и детей надо метать. Осенью же­нить тебя будем, Андреяшечка, и не спорь!

—    А я говорю, не будем! — пуще прежнего рассер­дился юноша. И особенно осерчал на невестку, которая поддакивает. Так и захотелось ее чем-нибудь уесть.

—    Это почему же, позволь тебя спросить? — тоже осерчала матушка.

—    Потому что я уже сам присмотрел себе невесту.

—    Кого же, позволь тебя спросить?