Невская битва

—    От Сотворения! — рассмеялся Ягорма. — Се по их летосчислению. Но по-нашему это совсем иной год. Шесть тысяч шестьсот шестьдесят шестой год Мастемы — великой крамолы, призванной восстановить в мире справедливость. И мы с тобой — одни из глав­ных воинов Мастемы. Нам выпала великая честь ис­требить лучшего из сынопокдонников, ибо он — солн­це в народе русском. И с того дня, как его сердце будет принесено в дар черному светоносцу, начнется сокру­шительное падение главной державы Распятого. Сего­дня я подарю тебе свое невесточье — вот этих двух сильных свеев. Их сила войдет в тебя, и в тебе станет

как бы три человека. У меня уже все готово. Пейте.

И как в прошлый раз, он принялся поить Магнуса и Пер-Юхана каким-то колдовским пивом. Те покорно выпили, но не повалились спать, как позавчера.

—    Теперь смотри. — Ягорма взял острый нож и от­резал указательный палец на правой руке Магнуса Эклунда. Кровь брызнула, но Эклунд даже бровью не по­вел. Колдун бросил отрезанный палец в ковш, пред­назначенный для Яниса, отрубил указательный палец

десницы Пер-Юхана Турре и бросил его туда же. Турре тоже остался совершенно равнодушен к тому, что совершилось. Белая жидкость в ковше окрасилась кровью, стала розовой.

—    Пей! — Ягорма протянул ковш Янису.

Янис взглянул на свои пальцы, мысленно попро­щался с ними и стал пить.

В него вошло… Вошло нечто такое, что он никак не смог бы обозначить отчетливо. Он допил до самых пальцев, лежащих на дне, и хотел даже и их прогло­тить, как в прошлый раз — заячье сердце, но колдун опередил его:

— Пальцы — не надо, — и взял у Яниса ковш.

— Теперь пошли все трое за мной.

Они покорно побрели за Ягормой, Янис шел по­следним и смотрел, как на пол шлепаются капли кро­ви из обеспаленных рук Эклунда и Турре. Выйдя из дома, отправились на задворки. Солнце уже село, сто­яла лунная ночь, вроде бы и светлая, а все равно — ка­кая-то необъяснимо черная. Янису все время каза­лось, будто он растет и увеличивается в весе, а Магнус и Пер-Юхан, напротив, уменьшаются и истончаются. Он был пьян, но не так, как от хмельного пива или от крепкого ставленого меда, а на особицу пьян, почти как позавчера, и ему было жаль, что он снова не про­следит за превращениями Ягормы.

Все четверо вошли в какую-то гнилую рощу и увиде­ли колодец. Смутно припомнилось — позавчера они спу­скались туда и что-то кричали в бездонный зев… Подой­дя, он сразу заглянул вниз. Там, глубоко, отсвечивала водная поверхность. Может быть, это другой колодец?

—    Встань напротив меня, а вы, свей, друг напро­тив друга, — расставил всех Ягорма. Янис глянул на него и вздрогнул — так и есть! — перед ним был уже не старик, а высокая костлявая старуха со смуглым ли­цом и длинными черными волосами, в которых про­свечивали седые пряди.

—    Когда же это случилось? — удивился он.

—    Молчи! — злобно сказала старуха. — Молчи, ибо важнейший для тебя час настал. Сейчас я буду го­ворить со всею Мастемой!

Она положила руки поверх колодезного зева и громко возгласила:

— Анатас кух инев!

Поверхность воды в колодце вздрогнула.

— Лэамас эт оковда!

Янис отчетливо увидел, как уровень воды в колод­це стал быстро понижаться.

— Рефискул эт оков!

После этого вода еще стремительнее стала провали­ваться вниз, бурля и клокоча в неизмеримой глубине.

И вот уже в колодце не видно стало отражения наруж­ного света, пасть его зияла бездонным черным мраком.

— Рефискул эва! — восторженно закатывая глаза, произнесла старуха Ягорма. — Тнатулас эт ирутиром!

«Что же это за язык? — завороженно пытался уга­дать Вонючка Янис. — Угорский?.. Ижорский?.. Ли­товский?..» Но он хорошо понимал, что это и не угор­ский, и не чухонский, и не литовский, а особенный де­монской язык общения с бездной.

—    Ро-о-о-о-о-о-о-о… — вдруг пророкотало из мрачной глубины колодца.

—    Он зовет, — улыбнулась страшная старуха Янису. — Магнус Эклунд! — Она ударила по плечу Магнуса, и тот вдруг встал на каменную колодезную опалубку, замер на один-единственный миг и — прыгнул в ужасную бездну. Только меч, висящий у него на поясе, звякнул, чиркнув где-то там о стенку скважины.

—    Ру-у-у-у-у-у-у… — прогудело из мрачных недр, принимая первую жертву, а уже вторая становилась на край каменной одежды колодца по приказу стару­хи Ягормы:

—    Пер-Юхан Турре!

И точно так же, как Магнус, безропотно канул Пер-Юхан, даже и не звякнув ничем напоследок. И вновь адская яма откликнулась удовлетворенным гулом.

— Кончено с ними, — молвила Ягорма. Янис гля­нул ей в глаза и увидел в ведьминых очах ту же без­дну. — Теперь жди.

Они стали ждать. И вот из черной скважины вы-хватилось что-то зеленое, стало приближаться, быст­рее и быстрее, выпрыгнуло и вонзилось Янису в меж-дубровье, вошло в него. Стало тесно в груди, тягостно, но ненадолго — вошедшее быстро распределялось по телу. И второе точно так же вылетело и вошло в него, и вновь стало невыносимо, будто целая толпа народа втиснулась тебе внутрь, гневная и неспокойная.

— Терпи! Сейчас рассядется, — сказала колдунья, видя, как плохо Вонючке Янису. — Терпи, теперь те­бя — трое.