Невский романс

— Я их погубил… жену, детей… всех, всех погубил! — судорожно причитал Вельский между приступами рыданий. — Старый, выживший из ума дурак! Хотел положение поправить, а… пустил детей по миру!

Кто-то протянул ему рюмку коньяка и почти насильно заставил выпить. Потом двое старинных друзей князя подхватили его под руки и повели, вернее, потащили в сторону коридора, нашептывая утешительные слова: все не так страшно, все еще может поправиться…

— Да черта с два тут что-то поправится! — отрезал завсегдатай игорных домов князь Яропольский, обращаясь к стоявшему рядом Владимиру. — Это у меня могло бы поправиться, у вас. А у Вельского — дудки!

— Что, много проиграл? — поинтересовался Владимир.

— Да как посмотреть. Для кого много, а для кого и не очень… Четыреста тысяч.

— Сколько?! — изумленно воскликнул Зорич.

Яропольский усмехнулся:

— Четыреста. Всего за какой-то час продул. Что ж, сам виноват: вольно ж ему было такие ставки делать! Впрочем, он не так уж и виноват. Это Марасевич его под монастырь подвел.

— Марасевич? — хмуро переспросил Владимир. — Да он же отпетый шулер, разве Вельский не знал?

— Делали ему знаки, только он не принял во внимание. Слишком опьянен был успехом дочери, ну, и шампанским, конечно.

— Марасевич, надо полагать, сразу ушел?

— Растаял как дым, тотчас, — подтвердил Яропольский. — И вот, господа, не странно ль? Многие здесь уверены, что Марасевич шулер. Да вот беда: никак не удается схватить мерзавца за руку! А не пойман — не вор… Бедная мадемуазель Вельская! Плакало теперь ее удачное замужество. Чтобы расплатиться с долгами, Вельскому придется продать имение дочери, а без приданого, как известно, ни один дурак не женится.

Владимир внимательно посмотрел на Яропольского.

— Скажите, князь… А из чего вы сделали вывод, что дела Вельского так плохи? Четыреста тысяч, конечно, сумма приличная, но не настолько же, чтобы привести к разорению.

— Это для вас, — с усмешкой ответил Яропольский, — а у Вельского только шестьдесят тысяч дохода, ни копейки сбережений и прежних долгов тысяч на сто.

— Ну, при таких-то долгах можно и еще одолжиться, — предположил Зорич, но Яропольский лишь покачал головой.

— Да, помилуйте, кто ж ему даст? Отдавать-то нечем!

— А заложить имение в опекунский совет?

— Давно уж заложено. Нет, господа, здесь уже ничто не поможет, — убежденно сказал Яропольский. — Я сам — да вот и граф Шестов тоже присутствовал — слышал, как Марасевич объявил, что не даст отсрочки и немедленно представит долговую расписку ко взысканию. А это полное банкротство и продажа имущества с торгов. Так что здесь может и не обойтись потерей одного дочкиного имения. Как бы Вельскому не пришлось еще и особняк продать.

— Посмотрите, господа, так и будет, — подтвердил сорокалетний гвардейский майор граф Шестов. — Разве вы уже забыли историю разорения Суханова? И ведь тоже Марасевич бедолагу под пулю подвел! Этот своего не упустит, все, до копеечки, взыщет.

Пошумев еще немного, собравшиеся начали расходиться.

— Ну? — спросил Зорич, выжидающе посмотрев на друга. — Что будем делать дальше?

— Поедем-ка, Саша, ко мне, — ответил Владимир.

* * *

В своем кабинете Владимир тотчас открыл бутылку бренди, закурил трубку и принялся расхаживать из угла в угол.

— Послушай, да на тебе лица нет, — удивился Зорич. — В чем дело? Тебе так жалко Вельских?

Владимир порывисто обернулся к нему.

— Я не могу допустить, чтобы Полина стала несчастной!

— Знаешь, мон шер, что я думаю? — с досадой заметил Александр. — Ты слишком привязался к этому беспутному семейству. И я понимаю, почему. Мы всегда привязываемся к людям, которым делаем добро, а ты уже однажды имел глупость им помочь.

— Саша, но я действительно не могу бросить их на произвол судьбы!

— Но что ты, собственно, собираешься делать? Ты же не сошел с ума, чтобы одолжить Вельскому такую сумму!

— Нет. Да он и не взял бы, потому что я ему совсем чужой человек. Поэтому у меня есть только один способ им помочь. — Владимир немного помолчал, хмуро покусывая губы: — Жениться на Полине.

Александр поднялся со стула.

— Как? Жениться? При ее нынешнем положении?! Или ты и впрямь повредился умом, или… Ты что, действительно любишь ее?

— Ничего подобного! — воскликнул Владимир. И тут же отвернулся к окну, чтобы Александр не заметил, как вспыхнуло его лицо. — Нет, Саша, я в нее не влюблен, — повторил он уже спокойно. — Но я не хочу, чтобы на нее обрушились позор и несчастье, и поэтому предложу выйти за меня.

— Нет, ты все-таки удивительный человек, — рассмеялся Александр. — Зачем придумывать какие-то замысловатые оправдания, чтобы жениться на любимой девушке? Скажи лучше честно: я хочу жениться на Полине, потому что люблю ее!

Глубоко вздохнув, Владимир покачал головой:

— Да нет, Саша, ты меня не понимаешь. Я вовсе не хочу жениться на Полине. Ну, подумай сам, на кой черт мне сдалась такая жена? Взбалмошная, сумасбродная, упрямая…

— Так зачем же ты собираешься к ней свататься?

— Я же только что объяснил: чтобы спасти ее семью от разорения и позора.