Невыносимая мисс Пэг

Арман удивленно развернулся, а потом сел на кровати, некоторое время молчал, чем вызвал во мне новый приступ страха. А если мои слова его отпугнут, если для него это обуза? Внутри все похолодело.

Дюваль поднялся и надел брюки, старательно пряча от меня лицо. Сердце сжалось. Ну зачем я все это сказала? Он прошел на кухню и поставил чайник на огонь, все еще не произнеся ни слова. Молчание стало для меня невыносимым.

– Ты потрясающая женщина, – наконец сказал Арман, и я еще больше напряглась. Мне показалось, что за этими словами последует ненавистное «но», – и я даже поверить не могу: после того что принесло тебе знакомство со мной, ты продолжаешь мне верить. Это… просто удивительно!

Дюваль снова вернулся к кровати и присел на ее край, поднимая на меня свои пронзительные глаза.

– Будет нечестно, если я промолчу о том, что испытываю.

Говорил он осторожно, будто боялся задеть мои чувства. Я едва сдержала порыв остановить его на полуслове, чтобы не слышать чуткий и деликатный отказ. Села и подтянула к груди колени, пытаясь скрыть дрожь в руках.

– Я ни разу не привязывался к женщинам, не потому что не хотел, просто не получалось. То ли образ жизни был такой, сначала разгульный, потом, напротив, замкнутый, то ли женщину подходящую так и не встретил. Недостатка во внимании противоположного пола не испытывал и даже наслаждался им от души, но никогда никому не лгал. Ты видела мою семью, привести в нее кого-то сущий идиотизм, да я и не хотел, но думал иногда. Не о ком-то конкретном, а так, возможно, на будущее.

Арман говорил и гулял глазами по комнате, нарочно не глядя мне в лицо. Я же слушала, затаив дыхание и ожидая, будто приговора.

– Увидев тебя впервые, там, у «Забвения», я тебя не разглядел. Я имею в виду не внешность, конечно, – криво усмехнулся мужчина и наконец остановил свой взгляд на мне. – Но на следующее утро, в ресторане «Хилтона», я увидел, как отважно ты прячешь свой страх, как стойко выдерживаешь мой взгляд, с каким достоинством держишься. У меня в груди все замерло от неожиданного восхищения. В тот день мне впервые было важно чье-то мнение, чья-то вера в меня. Важно до такой степени, что я чуть не рехнулся, догоняя тебя в фойе. Нелепо и как-то даже нереально, но я должен был знать, что ты не считаешь меня убийцей. С тех пор ничего не изменилось, Сандрин, я все так же восхищаюсь твоей отвагой и все так же нуждаюсь в том, чтобы ты верила мне.

Его невероятные глаза обжигали душу и заставляли сердце захлебываться нечаянным счастьем.

– Я желал тебя с того самого утра, и это не было для меня открытием, хоть и время, прямо скажем, не самое удачное выдалось. Но тело не всегда в ладу с разумом. Когда моя семья угрожала тебя, я испугался, что ты исчезнешь из моей жизни. Тогда даже сам не понял, отчего хочу, чтобы ты всегда была рядом. Не буду говорить громких слов о любви или о чем-то подобном, потому как не уверен, что это она. Не знаю, Сандрин, как назвать то, что я испытываю рядом с тобой, но я совершенно точно не хотел бы лишиться этих чувств. Давай просто попробуем быть вместе, если ты тоже этого хочешь, а время или обстоятельства рассудят, что же это такое случилось между нами.

Каждое слово, прозвучавшее из уст Армана, было искренним. В своей неуверенности мы были очень похожи, ведь оба впервые говорили о чувствах. Мне нравилось, что Дюваль не бросается громкими словами, ничего не обещает, а открыто говорит, что думает. Даже если мне и хотелось пылких признаний, правда всегда лучше. Я улыбнулась и кивнула, давая понять, что его предложение мне подходит.

– А теперь вставай и будем завтракать, – усмехнулся Арман.

– Время близится к обеду, – рассмеялась я в ответ, но с постели поднялась и отправилась в ванную, чтобы умыться и переодеться.

Завтрак готовили вместе, по большей части смеясь и перекусывая на ходу между шкафом с продуктами, плитой и столом. На какое-то мгновение жизнь словно остановилась. Мы говорили об отстраненных вещах, много улыбались и старались узнать друг друга лучше, насколько это было возможно.

– Как все это странно, – не смогла не сказать я, все равно вспомнив о том, что нас связало в самом начале. – Мы вот тут сидим полуголые и довольные, а вокруг нас такие страшные вещи происходят. Разве так бывает? Разве человек может быть настолько счастлив, когда мир вокруг него сошел с ума?

– Мы просто продолжаем жить, Сандрин. В предложенных условиях мы все равно остаемся всего лишь людьми, ищущими для себя то же самое, что и все остальные.

На миг в квартире повисла тишина, лишь мсье Луи шуршал обрывками газеты на дне своей клетки. Внезапно раздался телефонный звонок, показавшийся мне оглушительным. Я вздрогнула и посмотрела на Дюваля, он кивнул, прикрывая глаза. Снимать трубку с рычага почему-то было страшно, словно я отовсюду ждала лишь плохих новостей.

– Слушаю, – робко сказала.

– Дай трубку моему сыну, – послышался властный голос Жаклин Дюваль.

– Но… откуда вы узнали мой номер? – Я понимала, что вопрос глупый, но он вырвался сам собой.