Невыносимая шестерка Тристы (ЛП)

Откинув крышку, разворачиваю бумагу и вижу белое платье, лиф без рукавов декорирован жемчугом и потрясающими розовыми орхидеями, корсет украшен вертикальными лентами.

Я поднимаю его, замечая, что ткань на животе абсолютно прозрачна, за исключением чашечек грудей, конечно. На остальной части платья вьется спираль из белых птиц, тянущихся по всей длине низа, и, честно говоря, это одна из самых красивых вещей, которые я когда-либо видела. Короткая нижняя юбка пришита к платью, поэтому ты не будешь выглядеть как кекс.

— А что во второй? — любопытствует Крисджен.

Я кладу платье обратно в коробку, открываю крышку той, что повыше, и заглядываю внутрь.

Что-то бурлит у меня в груди, и я не могу сдержать улыбку.

— Что это значит? — спрашивает мама, заходя в комнату.

Но я не отвечаю. Я лезу внутрь и вытаскиваю черный цилиндр с черной шелковой лентой, которая украшена россыпью драгоценных камней и обернута вокруг полей.

Мне уже не терпится надеть его.

Ныряя обратно в коробку, как ребенок на Рождество, я нахожу черные брюки, белую рубашку и приталенный пиджак с фалдами. Черный галстук падает мне на колени.

Я смеюсь, прижимая смокинг к своему телу. Что она сотворила?

— Красиво, — мама изучает платье. — А для кого смокинг?

Для меня. Лив дает мне выбор. Я выбираю между платьем и костюмом. Я могу сделать то, что мне говорят, или сделать то, что хочу.

Качаю головой. Я так сильно обидела ее. Она заслуживает лучшего.

Должно быть, она уже сшила наряды и решила, что не стоит им пропадать.

Потому что десять минут назад мой номер все еще был заблокирован.

Я изучаю коробки, но не нахожу в ней записки. Позади меня раздаются шаги, и мама резко выпрямляется.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она.

Мой отец бросается к ней, но тут же останавливается, и мы встречаемся с ним взглядами.

— Увидимся в банкетном зале, хорошо? — обращается ко мне папа, а затем смотрит на нее. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Не сейчас, — мама отвечает тихо, потому что все слушают, а потом отворачивается от него и собирается уходить.

Но папа разворачивает ее к себе и перекидывает через плечо.

Я вскакиваю на ноги, роняя одежду.

— Папа!

— Ай, Джефферсон! — визжит мама. — Отпусти меня!

Он несет ее по лестнице, и я иду за ним.

— Пап?

— Клэй, сейчас разговаривают взрослые, — восклицает он.

Кто-то фыркает позади меня, и моя мама машет руками:

— Уф, отпусти меня!

Но папа лишь крепче сжимает ее:

— Никогда.

Они исчезают в коридоре, и я следую за ними, добегая до двери как раз в тот момент, когда она захлопывается.

— Как ты смеешь… — но мамин голос прерывается, и я прислоняю ухо к двери, слыша приглушенные стоны и одышку.

Я улыбаюсь и ухожу, оставляя их наедине.

Спускаясь вниз, я чувствую тепло во всем теле, когда снова бросаю взгляд на смокинг и цилиндр. Боже, все будут разглядывать меня.

Но…

Вдруг замираю, замечая, что платье исчезло. Я смотрю по сторонам и вхожу в гостиную, Эми наливает себе еще один напиток и делает глоток.

— Где Крисджен? — спрашиваю я. — И платье?

— Без понятия, — отвечает она, наполовину осушая бокал. — Ты ведь все равно не хотела его надевать, не так ли? Это гораздо красивее, — и она указывает на это ужасное платье на вешалке, которое я забрала у Мими неделю назад.

Нет, я не хочу надевать его.

Я сегодня вообще не надену платье.

Обернувшись через плечо, я смотрю на смокинг и улыбаюсь. Затем беру телефон и отправляю сообщение Каллуму.

Тридцать

один

Оливия

Сегодня вечером.

Я смотрю на сообщение Каллума, которое он прислал днем, и ненадолго задерживаю дыхание. Он думает, у нас сделка. В конце концов, я получила роль Меркуцио и ключ.

Но я не пойду. Что он сделает? Станет угрожать мне?

Если он попытается, то узнает, что Джэгерам не нужно проявлять жестокость, чтобы заставить его заплатить.

Все кончено. Конец. Да пошли они.

— Оливия! — кричит Даллас с первого этажа.

Я выдыхаю, понимая, что он собирается попросить меня искупать Декса, или приготовить ужин, или сходить по каким-нибудь делам. Бросив телефон на кровать, я встаю и открываю дверь.

До меня сразу же доносятся голоса.

— Ты не можешь приходить сюда, когда тебе захочется, — ругается Трейс. — У меня есть и другие девушки.

Я выглядываю на лестницу и вижу Крисджен.

— Да брось. Девушки? — подшучивает она. — Я начала носить свои флюиды в сумочке.

Даллас и Айрон заливаются смехом, я спускаюсь по лестнице и вижу, как Трейс слегка приоткрывает рот.

— Вот чем ты так долго занимаешься в ванной?

Но она не отвечает, ее взгляд перемещается на меня, как только я оказываюсь на первом этаже.

Я скрещиваю руки на груди.

— Что ты здесь делаешь?

Она начинает что-то говорить, но Арми заходит в открытую дверь и толкает Крисджен локтем, чтобы не загораживала ему проход.

Она хмурится, но, оглянувшись на него, застывает.

— Входи или выходи, малышка, — говорит ей Арми.

— Эм…

Она пялится на его обнаженную грудь, и я закатываю глаза. Я делаю шаг вперед, щелкая пальцами у нее перед лицом, чтобы вывести бедняжку из этого состояния.

— Крисджен.

Это, конечно, прекрасно, что ты сексуально позитивна, но у этой девушки иногда однонаправленный ум. Серьезно.