Невыносимое счастье опера Волкова (СИ)

Потому что слышу яростные, быстрые, тяжелые шаги. Глаза поднять не успеваю, Волков за запястье хватает. Понимаю, что это он по рукаву черной водолазки и часам. За собой не просто ведет, тащит! Я в последний момент пальто хватаю, едва успеваю ногами перебирать за широкими шагами мужчины.

Слова теряю.

Себя теряю.

Связь с реальностью теряю.

Умираю… оказавшись на улице, где меня грубо к стене толкают. В бетон вжимают. К горячему мощному телу прижимают, резко врезаясь своими губами в мои губы. Целуя так ожесточенно и яростно, что я забываю, как дышать.

Глава 15

Глава 15

Виктор

– В тачку, Кулагина. Быстро!

Мгновение. Ровно настолько хватает моей выдержки, чтобы от ее губ оторваться. Всего пара секунд, и глубокий вдох вечерней прохлады, обжигающей легкие.

– Ты очумел, Волков? – шипит, а сама задыхается.

Очумел. Еще как! За руку хватаю. За собой тяну. Как зверь, хочу на плечо закинуть и на заднее сиденье, больше ничего не хочу. Ни думать, ни анализировать, ни разговаривать.

Когда она психанула в ресторане, первой мыслью было удовлетворение. Я хотел уколоть, задеть, сделать больно. Увидеть хоть одну новую эмоцию на ее лице, кроме безразличия. Хотел!

Получилось. Но кайфово от этого было только в первые пару вздохов. Когда я смотрел, как дерганно и напряженно Кулагина сматывалась из ресторана, меня скрутило. От боли и невыносимой жажды по ее телу. Жадно взглядом ловил движения бедер, ног, плеч…

Я и на сотую долю не хотел Столярову так, как Кулагину. Все ее прикосновения и заигрывания терпел только, чтобы преподать Тони урок! Преподал. Она ушла, игра закончилась. Я мог спокойно поехать домой, наслаждаясь победой. Она ушла. Она не осталась с Лариным. Мог. Но не получилось. Ноги сами за ней рванули. Руки сами из ресторана ее вытащили. Губы сами на ее губы накинулись. Отчаянно. И останавливаться на этот раз я не собирался.

– Тебе возбудителя в воду подсыпали, Волков? Эй!

– Ты – мой возбудитель.

Двадцать четыре на семь!

Сумочкой по руке бьет, но не вырывается. Улыбается, по голосу слышу, когда предупреждает:

– Я буду кричать.

– Кричи.

– Громко!

– О, не сомневаюсь.

До тачки долетаем на сверхскоростях. На улице уже темень, а парканулся я там, где и днем-то малолюдно. Ни одного фонаря в округе. Идеальное место, как знал!

Не с первого раза по клавише попадаю, сигналку снимая, это руки трясутся. Открываю с горем пополам, чуть от нетерпения ручку двери не выломав. Кулагину к салону подталкиваю за задницу. Киваю.

– Какого черта ты творишь, Вик?!

– Молчи. Просто, блть, молчи!

Смотрит на меня, как на маньяка, будто ситуацию оценивает. В невинность играет. Знает ведь, что если не захочет, и пальцем не трону. Сдохну, но не трону!

Оглядывается и в салон заползает. Я за ней на заднее забираюсь и дверь закрываю. Сигналкой блокирую, чтобы никто не помешал, и пальто из пальчиков ее вырываю. На переднее откидываю вместе с сумочкой, туда же, куда и моя куртка летит. Потом. Все потом!

– Не взд… о-ох!

Ошалевшую козу за талию ловлю и на колени к себе усаживаю. Снова в губы впиваюсь жадно. Мы целуемся. Как ненормальные, дикие, первобытные, сражаясь губами друг с другом бесконечно долго и ожесточенно. Я веду ими по ее щеке, по ямочке на подбородке, она голову запрокидывает, доступ к шее открывая, губы свои кусая. Они у нее полноватые, вкусные, как шоколад. Горький, с перцем. М-м, пробовал такой разочек – башню сносит от контраста! Он обжигает, до самого нутра пробирает, делает “больно”, но при этом тебе хочется еще и еще. С Кулагиной так же: убивает, но только усиливает тягу. Это гребаный мазохизм в чистом виде!

– Волков… безумие… тормозим… слышишь?

Набор слов. Она пытается протестовать, руками упирается. Отталкивать словно для вида пытается, а сама тут же льнет. Пальцами в водолазку цепляясь, в шею, в затылок. Ближе. Еще ближе прижимается, шепчет сумбурно и сбивчиво:

– Это неправильно... Мы не должны… Ты это знаешь… Остановись… Вик...

– Плевать.

Платье ее задираю до талии. Попку ее щупаю: упругая, горячая, податливая! На ощупь еще лучше, чем на вид! Сминаю ягодицы ладонями. Губы кусаю, язык ее посасываю, не даю возможности отступить. Поздно, конфетка. Надо было быстрее убегать из ресторана, чтобы даже шанса догнать не оставалось.

– Я не готова…

– Забей…

– Я не планировала… Нельзя, Вик! Слышишь?

Не слышу. Ничего не слышу. Ладонью по внутренней стороне ее бедра веду. Добираюсь. Между ног кладу и надавливаю, поглаживаю, ласкаю. Кулагина стонет громко, задыхаясь. В спине прогибаясь, руками в потолок упирается. Движение делает такое, что ее промежность о мой пах трется, меня взрывает еще и еще раз микроинсультами, а она еще и двигаться начинает. М-м-мать его, я уже готов зафиналиться в штаны!

А говорит, что не готова, ага…

Движения суетливые, торопливые, нетерпеливые. Стягиваю с ее плеч платье, лифчика нет. Идеально! Темно-розовые соски набухли и дыбом стоят на ее полноватой, аккуратной груди. Пальцами ловлю и сжимаю. Каждое плечо зацеловываю. Платье ее на талии повисает. Я языком веду по ключицам, что выпирают, рукой между ног ее продолжая ласкать. Тони жалобно стонет: