Невыносимые. До порога чужих миров

Впрочем, не сам ли Орим давеча объяснял Алере, что разделять придется? И разве не потеряли они все родителей? Хотя, конечно, все это – не то же самое, что гибель близкого друга, прах которого тебе нужно доставить в жуткие дали… ну, положим, не в такие уж жуткие, но им предстоит проделать путь в десятки переходов.

Втроем. С прахом в котомке.

Бдыщевый хвост.

Известная поговорка, конечно, уверяет, что трудности, не сломавшие человека, делают его крепче, и Орим знал, что друзья не сломаются – но ему много раз доводилось видеть, как люди, крепчая от трудностей, становятся вместе с тем еще и злее, и грубее, и развязней, и вовсе он не желал Алере обрести бравую бесчестность вместо той немногой доброты, что в ней была.

– Отпустить ребенка в странствия! – зашелся Ис-три. – Да как у тебя духу хватает, пень замшелый! Ах ты, дите мое малое, как же ты одно там справишься, пропаде-ешь, костей не собере-ешь, сожрут нашу ясочку тролли ненасытные, погубит ее поветрие беспощадное, по кусочкам растащат нашего ребенка лиходеи дорожные, бесстыжие!..

Орим цыкнул на хатника, взял внучку за руки, заставил сесть. Подцепил пальцами за подбородок, посмотрел в глаза. Выругался. Вздохнул.

– Одежда. Деньги. Повтори.

– Одежда. Деньги, – послушно отозвалась Алера. Моргнула. Встала: – Спасибо.

– Сиди, – рявкнул Орим. – Одеяло. Кресало. Нож. Теперь вставай и собирайся.

Проверил, чтобы все перечисленное оказалось в котомке. Остановил от попыток затолкать в несчастную торбу толстое одеяло, нашел в сундуке другое, из козьего пуха— тонкое, как паутинка, и теплое, словно печь. Поднял руку.

– Стоять. Теперь мелочи всякие. Кружку, ложку, гребень. Что там у тебя еще. Баклагу возьми. И воды набери. Соль есть? Если Тахар котелок забудет – возьмете в таверне, скажете, я велел.

Алера затолкала последние мелочи в раздувшуюся котомку, затем, порывшись в сундуке, достала небольшой холщевый мешочек. Подкинула на ладони, кивнула каким-то своим мыслям.

– Если Суджам будет спрашивать про Кристалл – скажешь, я с собой увезла. От бдыщева веленья подальше.

Орим кивнул. Подумал.

– Денег хватит?

– Хватит.

– Алера?

– Да?

Дед помялся.

– Чуйка у меня. Странная. Если через семь дней к дому не повернете – пусть Тахар птаха пришлет.

Девушка кивнула, крепко обняла деда. Тому в голову лезли всякие дурацкие наставления вроде «В тавернах не напивайся, у самого костра не засыпай, на драки не напрашивайся». Говорить всего этого Орим не стал: в самом деле, дите она, что ли? А даже если бы да – глупых детей в этой семье не растили.

Петри, причитая вполголоса, взобрался Алере на плечо, обхватил ручонками за шею.

– Мое дите-е! – и зашелся ревом.

– Прекрати сей вздох, – прошептала Алера. Глаза ее наполнились слезами. – А то я тоже сяду и буду реветь. А мне нельзя реветь, мне в Эллор ехать надо!

– Не блажи, – строго сказал хатнику Орим. – Случись что – друзья ее рядом будут, и нечего мне дом слюнявить, не на войну они уходят, всего-то в Эллор съездят. Эльфы вон сколько уже туда-назад катались – с ними разве чего случилось?

– А может, случилось, – плаксиво пререкался Ис-три. – Душу они тебе открывали, что ли?

– Не открывали, но домой всегда возвращались целыми, а вовсе не по кускам. Да и Раня смерть нашла в родном поселке в мирное время, а вовсе не в эльфийских далях!

– Пень ты старый, бездушный, вот чего!

Может и бездушный, мрачно подумал Орим, только в Ортае опасностей поменьше, чем в некоторых других краях, а внучка с друзьями свои годы прожили, вовсе не сидя с семечками на плетне! Сколько сотен переходов они за пять лет по Мирам намотали – одной Божине ведомо. И всякое там бывало, всякое из того, что можно представить. Справлялись и дальше справятся, потому как они уже взрослые и потому как есть они друг у друга.

Только на душе все равно погано и тревожно.

– Доброй дороги, ясочка.

– Спасибо, дедушка.

Алера повесила котомку на плечо и вышла из комнаты.

Орим и хатник смотрели в окно, как Алера выходит со двора. Истри шмыгал носом. Сердце Орима легонько щемило. Он готов был спорить, что через несколько дней прилетит птах.

А потом он подумал о Ташуе. Может, сей вздох и начинается то, что семнадцать лет назад предвидела дочь?

Глава 6

Если бы приземистые ортайские лошадки скакали так же быстро, как их рослые собратья из Гижука – путешествие из Лирмы в Эллор заняло бы куда меньше времени, но так уж повелось, что в Ортае растили маленьких лошадей. Во время войны с Гижуком именно скорость орков была самой страшной бедой для ортайцев, однако чем дальше орки продвигались вглубь края, тем больше они сами оказывались в беде. Водники бестрепетно травили воду в реках, полевики и лешие пугали, гоняли, выматывали лошадей, зерно в захваченных поселениях быстро заканчивалось, а на подножном корму, без достаточного питья, запуганные призорцами гижукские лошади быстро стали слабеть, а после – и дохнуть. Так что довольно скоро оркское войско вовсе лишилось возможности передвигаться, после чего было частью перебито, частью захвачено в плен, частью пешком погнано обратно в Гижук.