Невыносимые противоречия (СИ)

Пусть Альбер сделает все сам. Занесёт ее в комнату, уложит на спину, на живот, прислонит к стене, посадит на колени или подомнет под себя. Луиза не собиралась отвелекаться, думать и не хотела ничего замечать. Ей достаточно догадок и предчувствий. Не открывая глаз, она улыбалась, когда Альбер сделал шаг. Кажется, он развернулся. Кажется, тени вокруг стали гуще. Кажется, по спине скользнул холод. Кажется, они поднимались по лестнице. Кажется, спускались. Наконец Луизу крутануло в воздухе. Под спиной оказался матрас. Она тесней сжала руки вокруг шеи Альбера. Потираясь щекой о его щеку, чувствала как он снимает с неё джинсы. Раскинув ноги, как лягушка, приняла его в себя. Если втянуть живот, ноги сведет судорогой. Если задержать дыхание, можно почувствовать, как его пальцы вминаются в кожу. Если раскрыть ладони, они пропитаются его потом. Если открыть глаза и посмотреть ему в лицо, можно понять все и тут же забыть, что понимаешь.

***

Она проснулась в комнате с темными обоями. За окном день исходил последними красками. Альбер спал рядом, прижавшись лбом к плечу Луизы. Надо же, они лежали на чистой простыни. Скомканной и наскоро брошенной на матрас. Эти маневры Луиза упустила, в своем желании закрыть глаза и довериться. Она провела рукой по простыни, еще одна перекрученная жгутом накрывала ее бедра и путалась между ног Альбера. Несколько мгновений Луиза рассматривала его задницу и спину. Белые в полумраке комнаты шрамы. На плече и бедре от пулевых ранений, выше поясницы через правый бок тянулся широкий шрам от мачете. Такой же был на груди. Когда Луиза спросила о нём , Альбер сказал, что это память о первом визите в партизанский лагерь. Лет десять назад он был достаточно глуп, чтобы пытаться что-то кому-то доказать боем один на один на мачете. Что случилось с тем, с кем ты дрался, спросила она тогда. Я отрезал ему голову, ответил Альбер.

Он спал с открытым ртом, будто у него был заложен нос, пальцы подрагивали. Стараясь его не разбудить, Луиза села. То, что она сначала приняла за окно оказалось дверью на балкон. Пыли в комнате было меньше, чем в холле. Половицы не скрипели, а значит дом был не таким старым и обветшалым, каким показался Луизе сначала. За приоткрытой дверью массивного шкафа белели постельное белье и полотенца. От них шел густой запах сухих цветов. Один букетик рассыпался на полу, видимо, выпал, когда Альбер доставал простыни. При ближайшем рассмотрении балкон оказался вовсе не балконом, а выходом во внутрений двор. Вниз вела винтовая железная лестница. Натянув майку, джинсы и кроссовки, Луиза спустилась в каменный колодец пять на пять метров. Из земли к коленям тянулась сухая трава, каменная ванна давно сдохшего фонтана покрылась мхом. Доски на единственной скамейке прогнили. Воздух здесь был влажный и будто слоился: спускаясь по лестнице Луиза вдохнула сначала сухую траву, потом ощутила запах плесени и покрытых мхом камней. Сев на нижнюю ступеньку лестницы она открыла свою поясную сумку. Пробирки с кожей Амалии были на месте. Под ними Луиза нашла пакетик конопли, забила косяк и закурила. Ей хотелось, чтобы сонное и беззаботное состояния продлилось как можно дольше. Ни о чем не думать, не волноваться и наблюдать за муравьем ползущим по кроссовку. А можно, еще закрыть глаза и вспомнить прикосновения Альбера.

Он спустился бесшумно и сел на ступень выше. Луиза почувствовала лишь содрагание воздуха и легкое прискосновение к спине. Отклонившись назад и облокотившись спиной о его колени, она передала Альберу косяк. В отличие от Луизы он не стал одеваться. Огонек сигареты окрасил его смуглую кожу желтым, а белый дым запутался в его волосах. Луиза вспомнила дурацкие стихи, что читал Альбер ей в джунглях. Неруда. От тяжелых чужих слов она чувствовала себя, как с камнем на шее. Будто над ней читали заклинание, которое она не понимала, но которому вынуждена была подчиниться. Молчание Луизе больше нравилось.

Она обняла пальцами щиколотку Альбера и осмотрела сад. На северной стене виднелись следы от пуль. Кто-то напился и решил пострелять в саду? Альбер сказал, что этот дом принадлежал его родителям. Интересно, стрелял его отец или мать? А может, он сам? Может, стрелявший не был пьян? Дырки от пуль зияли одна над другой. Луиза встала. Первая дырка оказалась напротив её подбородка.

- Твоя работа? - Луиза обернулась к Альберу.

- Моего отца, - он тоже поднялся. Не в силах отказать себе в удовольствии, Луиза потерлась щекой о его плечо. - Таким образом он раз в год проверял, насколько я вырос.

- Раз, два, три, четыре, пять, - трава дивным образом замедляла, успокаивала и разбавляла мышление. Луиза коснулась дырки напротив своего подбородка и посмотрела на Альбера.

- Мне было девять, - он обнял её сзади. Запрокинув голову, Луиза рассматривала его ресницы, щетину и волоски в носу.

- Что случилось?