Невыносимые противоречия (СИ)

Ночью было слишком холодно для сна. Генри и Шеннон жались друг к другу, чтобы согреться, заснули только на рассвете. Генри проснулся от ощущения, что за ним наблюдают.

- Что тебе снилось? - спросила Шеннон, положив руку ему на грудь.

Генри огляделся - над землей висел туман, по автомату охранника ползла муха - и ответил первое что пришло в голову:

- Что я покупаю конфеты.

- Шоколадные или лакрицу? - Шеннон засмеялась. В армейской форме на размер больше она выглядела обманчиво худой и хрупкой.

- Шоколадные. В одном из этих маленьких магазинчиков, в которых продают кофе.

На границах лагеря двое партизан ворочали мешки.

- Помнишь, когда тебе исполнилось семь лет, я испекла шоколадный торт?

Из мешка высыпалась картошка. Мальчишки с автоматами гоняли ее как мяч. Генри не помнил торт, но улыбнулся:

- Конечно, помню.

- Ты так быстро ел, что у тебя появились шоколадные усы и шоколадные ямочки на щеках, - Шеннон коснулась его подбородка.

- Ага, вымазаться я умею.

На обед давали разваренную репу. Пережевывая безвкусную еду, Шеннон наблюдала за девушкой, развешивающей мокрые футболки посреди лагеря.

- Я хочу помыться, - окликнула Шеннон охранника, стоявшего в трех шагах от их навеса. - Поблизости есть река, в которой вы стираете вещи. Отведите меня к реке, чтобы я могла помыться. Если боитесь, что сбегу, поставьте охрану. Мне нужно помыться. Я вся чешусь.

Охранник ковырял носком резиновго сапога землю, но Шеннон не сдавалась.

- Если вы обращаетеся с нами, как с животными, это не повод нам относиться к себе как к животным. Дайте нам помыться. От грязи я заболею, подхвачу лихорадку или чесотку. И умру. И вам не за кого будет получить выкуп. Неужели вы боитесь отвести к реке старую женщину?

К удивлению Генри уговоры подействовали. Привязав к щиколотке Шеннон веревку, двое девушек забрали ее к реке. Прошло достаточно много времени, чтобы Генри начал волноваться и кусать ногти, прежде чем она вернулась. Мокрые волосы, бледная чистая кожа. Настолько чистая и прозрачная, что под ней просматривались лопнувшие сосуды.

Генри к реке повел Анхель и мальчишка с пушком на верхней губе. Спуск к реке был пологим и скользким. Берег покрывала скользкая размокшая глина. Из-за глины вода отяжелела и загустела. Генри погрузился в нее с головой и испытал страннное удовольствие: только что он дрожал от жары, теперь - от холода.

Когда Генри выбрался на берег, Анхель скривился и ударил его прикладом автомата в живот.

- Ты видел? - закричал Анхель своему приятелю. Тот стоял спиной и мочился в кусты. - Ублюдок пытался сбежать! Думал, ломанется через лес, а я не замечу!

Анхелю лишь нужен был повод, избить, унизить, отвести душу. Пока он валял Генри в песке, второй охранник ковырял веткой в зубах.

- Пора возвращаться, - наконец бросил он и повернулся к лесу.

Генри вернулся будто и не мылся. Шеннон бросилась стирать кровь у него под носом своей армейской курткой. Хотела использовать питьевую воду, но Анхель наорал на нее:

- Сегодня больше воды не получите!

- Оставь, - Генри посмотрел на бутылку, а потом на мать. В ее глазах дрожали слезы.

- Это я во всем виновата. Я не должна была на тебя давить. Не должна была таскать за собой. Мне давно стоило оставить тебя в покое. Может, ты так часто оставался ночевать у друзей, потому что я слишком сильно на тебя давила. Может, и наркотиками поэтому баловался. Сможешь ли ты меня простить за то, что я сказала полиции? За то что заставила их поверить, что сумка с кислотой принадлежала тебе?

Она выглядела отчаявшейся и испуганной, Генри не мог ответить по-другому:

- Ты ни в чем не виновата. Мне не за что тебя прощать. Я вел себя как дурак.

Шеннон прислонилась к его груди и расплакалась. Ее волосы пахли речным илом. Неподалеку один мальчишка с автоматом хлопнул по ладони другого - как подростки на школьном дворе. Генри попытался вспомнить сколько дней прошло с похищения и не смог. Но путаница во времени пугала меньше, чем слезы Шеннон. Они были слишком горячими и быстро исякли, на смену им пришли сухие рыдания и болезненная дрожь.

Шеннон дрожала и во сне. Дрожала и что-то бормотала. Генри не разобрал ни слова.

На следующее утро Генри развязали руки. Их ждал новый переход. Короче, чем предыдущий. В обед они вышли к большому лагерю, разделенному на две части полосой деревьев. Широколистные и низкорослые, они напоминали декоративные пальмы около гостиницы. "Четыре сезона". Президент Варгас забронировал для Шеннон с сыном огромный угловой люкс.

Наравне с брезентовыми навесами в лагере были деревянные. А еще здесь были другие заложники. Восемь человек с посеревшими лицами, кругами под глазами и отросшими волосами. Но страшней всего были их движения: то медлительные и тормознутые, то резкие и дёрганые, как у сломанных механических игрушек.

Заложников держали в двух группах, по четверо в каждой. Генри и Шеннон создали новую группу. Каждая группа сидела под брезентовым навесом. Вставать на ноги не разрешалось. Разговаривать не разрешалось. В туалет водили по расписанию.