Невыносимые противоречия (СИ)

- Я больше не хочу видеть его в моём театре, - сказал Коннор.

- Конечно, - Шеннон вздохнула. - Поверить не могу. Я сделала все, чтобы вытащить его из этого дерьма. Триста тысяч потратила на лечение, а он...

Шеннон пошатнулась и схватилась за любезно предложенную Карсоном руку.

- Вызови нам машину, Карсон, будь добр.

Коннор усадил её в своё кресло. Предложил воды. Кольца на пальцах звякнули о грани стакана. Губы и глаза Шеннон увлажнились.

- Мне так жаль, - она покачала головой.

- Ты ни в чем не виновата, - мистер Коннор погладил Шеннон по плечу.

Луиза

Крыло самолета резало похожие на пену молочного коктейля облака. На толстом стекле дрожали капли влаги. Что-то завораживающее чудилось Луизе в их отчаянном и безнадёжном напряжении.

Оторвав взгляд от окна, Луиза посмотрела на родителей. До чего же непривычно было снова видеть их вместе. После развода прошло два года. Генрих запустил бороду и стал закрашивать седые виски. В тату салоне Амалии появилась подвальная галерея. У них даже друзей общих не осталось.

Сейчас они сидели рядом, и им не о чем было говорить. Амалия листала журнал - дорогие часы на глянцевых страницах. Генрих крутил пакет сока и рассматривал потолок. В воображении Луизы он был разумом, она - телом их брака. Амалия сменила привычные рванные джинсы на деловой костюм и распустила волосы, чтобы скрыть татуировки на шее. Из-за этого она напоминала птичку запертую в клетке. Клетка, правда, была золотой - сумма с девятью нулями на полугодовом контракте отца. Президент Лумбии Эдуардо Варгас пригласил Генриха для модернизации единственной в стране АЭС и пожелал, чтобы инженер приехал с семьёй. Луиза, Амалия и Генрих обсудили предложение президента на семейном совете вроде тех, на которых когда-то решали поедет ли Луиза на школьные каникулы учить французский в Марсель или проведёт лето у бабушки в Канзасе. В итоге условились, что Амалия получит сорок процентов от суммы, указанной в контракте, Луиза - десять и отправились в Лумбию.

С высоты птичьего полёта Лумбия обилием зелени напоминала табачные плантации бабушки Луизы в Канзасе. Самолёт пошёл на снижение над столицей. Внизу легли кольца дорог. В салоне засуетились пассажиры: поспешно выпутывался из одеял мужчина напротив, его соседка дожёвывала апельсин и складывала шкурки в бумажный пакет, впереди уронила айпад девчонка с розовыми взъерошенными волосами. Или мальчишка, судя по большому размеру ноги.

Во время посадки Луиза думала о Лумбийской кухне, о вилле, которую им обещал президент, и о предстоящем приёме в его дворце.

Самолет несколько раз вздрогнул и коснулся посадочной полосы.

- Я уронила телефон, - пожаловалась Амалия.

Генрих наклонился, тронул плечом её колено, Луиза заметила намечающуюся лысину на его затылке.

Самолет замер. Стюардесса открыла дверь, в салон ворвался солнечный свет, в воздухе воспарили пылинки.

Девчонка с розовыми волосами таки оказалась мальчишкой. Ничего особенного: худой, высокий, смазливый. Гораздо интереснее была женщина, которая висла у него на руке в зале ожидания багажа. Она напоминала кинодив немого кино: пышная грудь и бедра, тонкая талия, кукольная фигура затянута в узкое платье. Тонкая дорогая ткань. Золотые браслеты на запястьях, идеальная прическа и косметика. Она выглядела как знаменитость. Её встречала целая делегация: мужчины в тёмных костюмах и женщины с цветами выстроили в живой коридор.

Наблюдая за этой суетой, Луиза решила, что где-то видела эту красивую женщину. Мальчишка с розовыми волосами, наверняка, был избалованным сыночком знаменитой мамаши. Теперь Луиза заметила не только розовые волосы и дорогие, пусть и небражные шмотки, но и его недовольное выражение лица. Он ни разу не улыбнулся, ни разу не разлепил губы, ни слова не сказал матери и не кивнул встречающим.

- Смотри, - Амалия потянула Луизу в сувенирную лавку, и Луиза потеряла из виду блистательную женщину и ее розововолосого отпрыска.

На витрине стояли статуэтки из кости и дерева, со стен свисали яркие ткани. Платки, пледы и даже ковры. В одном из путеводителей Луиза читала, что Лумбия с древних времен славится ручными росписями по тканям.