Невысказанное

Когда Кэми проснулась на следующее утро, стены больничной палаты, белые и чистые, как ее больничные простыни, казалось, будто издеваются над ней. Минуты тянулись и тянулись, но, в конце концов, приехал ее отец. Он проскользнул в дверь мимо медсестры, сказав:

— Кэми, я знаю, что в данный момент в колодцы бросаются и другие дети, но у нас с твоей мамой твердая политика — никаких экстремальных видов спорта, пока тебе не исполнится восемнадцать.

Медсестра удивленно взглянула на него благодаря его превосходному английскому и глостерскому акценту. Джон Глэсс, рожденный и выросший в Доле, одарил ее веселым взглядом.

Дедушка Кэми, Стивен, был заблудшей душой и последним членом семьи Глэсс, у которого была своя ферма в Разочарованном доле в течение многих лет. Он продал ферму, но оставил фамильный дом, даже тогда, когда потратил годы, проворачивая делишки в Японии, где экономика была на подъеме. Он убедил свою жену-японку посетить Дол, когда они путешествовали по Европе. Она собиралась родить ребенка, и он посчитал, что ей нужно отдохнуть. Они остались там на всю оставшуюся жизнь, которая для него не продлилась больше недели. После его смерти ей остался только дом, и Мегуми Глэсс оказалась без средств к существованию в крошечном английском городке, где все считали ее чужой и подозрительной.

— Папа, помилуй, — вымолвила Кэми. — Скажи мне, что ты здесь для того, чтобы спасти меня, прежде чем они начнут массово впихивать в меня желе.

— Я даже принес тебе чистую одежду, — отец Кэми протянул ее ободок с крошечной парой золотых очков, прикрепленных к нему.

— Ты — Бог, — сказала ему Кэми.

— Все, что я попрошу взамен, — твое вечное почитание и поклонение, — сказал папа. — Кроме того, было бы неплохо, если бы ты гладила хоть иногда.

Когда Кэми вышла из больницы и уселась в машину, ее головная боль усилилась. Она прислонила голову к окну машины, как только та тронулась с места, и смотрела на зеленые поля, которые сменялись мягко изгибающимися холмами, мелькавшими, когда они проезжали мимо. На самом дальнем холме, когда их автомобиль начал постепенно спускаться вниз, высился Ауример Хауз, засвидетельствовавший ее возвращение.

— Пап, — позвала Кэми. — Что ты знаешь о Линбернах?

Она внимательно наблюдала за ним, ожидая такого же страха, как на мамином лице только при одном упоминании этого имени.

Вместо этого отец равнодушно взглянул на нее.

— Не много, — сказал он. — Близняшки на несколько лет старше меня.

Об этой подробности никто не упоминал. Кэми не могла поверить, что донимала всех в городе, когда ее отец все это время обладал такой информацией.

— Близняшки? — переспросила Кэми.

— Розалинда и Лиллиана Линберн, — сказал отец.— Конечно, я знал, кто они, но не думаю, что они когда-либо заговаривали со мной. Они держались особняком, девушки из поместья. Розалинда Линберн встречалась с американцем и уехала, а Лиллиана вышла замуж за Роба Линберна, и они тоже переехали. Я слышал, что Лиллиана и Роб поехали навестить Розалинду, но думаю, что они отправились путешествовать, так как нельзя искать семью семнадцать лет. Даже твоя мать отвечает по своей электронке чаще.

Кэми, усмехнувшись, посмотрела на него и спросила:

— Кто такой Роб Линберн? — Помимо того, что он — отец Эша, но не Джареда, раз уж папа говорил о нем, словно он все еще жив.

— Думаю — кузен, — сказал папа. — Он жил с Линбернами. Всегда говорили, что он женится на одной из близняшек, хотя Лиллиана встречалась с кем-то еще какое-то время. По-моему, с Эдмундом Прескоттом, но он уехал из города. Люди об этом судачили, говорили, что он сбежал от Лилианы. Не думаю, что он разбил ей сердце. Через несколько лет, она вышла замуж за своего кузена Роба.

Эш был поразительно привлекателен для того, чьи родители были кузенами, подумала Кэми.

— Странно, что они захотели вернуться, если у них нет здесь друзей.

— Знаю. У них здесь ничего нет, — сказал отец. — Кроме особняка.

Кэми фыркнула, а ее отец повернул за Пастуший угол, и поехал вниз по дороге к лесу.

— Могу предположить, почему они вернулись, — медленно проговорил отец. — У них не было здесь друзей, но ты знаешь, какое это место. Иногда мы забываем, что живем не в средневековье. Всегда прослеживается почтительное отношение к хозяевам поместья. Люди никогда не сплетничают о Линбернах; они говорят о них только в уважительном тоне. Так к ним относиться больше нигде не будут.

Кэми вспомнила лицо мамы в огнях машины скорой помощи. Может быть, все говорили о Линбернах полушепотом, потому что боялись.

— Если тебе нужна информация о Линбернах, ты спросила не того родителя, — добавил отец, паркуясь около ворот.

Кэми, как можно небрежнее спросила:

— Да, ну?!

— Да. У Роба был офис над «У Клэр», — сказал папа. — Он обедал у стойки, имея возможность говорить с ней каждый день. Кто мог обвинить парня? Твоя мать всегда была самой красивой девушкой в городе.

Как Анджела, подумала со вздохом Кэми. Ей повезло, что она провела свою жизнь в окружении удивительно красивых женщин.

— Ты в порядке, детка?