Невзгоды по наследству

Парни сидели вдоль бортов и тихо перешёптывались. Почти все они были уроженцами южных широт, и первое впечатление от северной погоды подействовало на них удручающе.

Мишка Кацапов забрался в кузов последним и устроился у заднего борта. Он смотрел на заснеженные сопки и мысленно сравнивал их с невысокими уральскими горами.

Общего между ними было мало, разве что сопоставимы были размеры и высота. Сопки с редкими карликовыми деревцами выглядели лысыми, в то время как горы в его родных местах были сплошь покрыты густыми зарослями елей и пихт.

Картина уральских гор, естественно, больше радовала его глаз, нежели эти угрюмые сопки, однако, здешняя природа и климат всё равно казались Мишке более близкими сердцу, чем жаркий и душный Крым.

Сам не зная почему, он с большой радостью и даже с некоторым ощущением душевного облегчения уезжал из тёплого края, где уже цвели яблони и ярко светило солнце. Возможно, такое чувство появилось по той причине, что Севастополь дважды обошёлся с ним неласково. Возможно, ещё и потому, что за полгода службы Мишке так и не удалось обзавестись хорошими друзьями, он до самого отъезда держался особняком, к нему прочно приклеилось прозвище «волчара». Прибыв на север, Мишка вдруг ощутил в себе чувство пьянящей свободы. Казалось, будто и дышать стало легче, словно он покинул душную прокуренную комнату и, наконец, вздохнул полной грудью свежего морозного воздуха. В нём появилась надежда на крутые перемены.

О настоящих друзьях в школе связи он даже не помышлял. Слишком мал срок для того, чтобы съесть пуд соли. Курсантов он сравнивал со случайными попутчиками в поезде. Обучение в школе, как и пребывание в вагоне, быстро закончится, каждый из них выйдет на своей станции и зашагает дальше указанной ему дорогой, которая уже никогда не приведёт в отправную точку пути.

Мишка давно установил для себя некоторые критерии, по которым ориентировался в выборе настоящего друга. В первую очередь это был человек, с которым у него имелись общие точки соприкосновения: схожие интересы, увлечения, взгляды на жизнь, одинаковые принципы и мораль. Среди тех, с кем ему довелось прослужить полгода, таковых не нашлось.

Во всём взводе у Мишки не было даже земляков. Так уж случилось, но представителем огромной территории Урала во всей роте он оказался один. Основная масса курсантов – украинцы и жители прилегающих территорий: Ростова, Белгорода, Краснодара. Многие были из одного города или района, знали друг друга ещё до призыва и всегда держались вместе. Между собой украинцы изъяснялись на том наречии, к которому привыкли дома. Их речь состояла из гремучей смеси русских и украинских слов с характерным произношением буквы «г».       Мишка среди них был чужим, уже через неделю эти бесцеремонные «парубки» стали его раздражать. Кацапова просто коробило, когда он видел, как «хлопцы» на камбузе набивали карманы брюк кусками хлеба, а потом перед отбоем с чавканьем поедали их с салом, невесть откуда появляющимся у них в кубрике.

К этому времени Мишка сумел подружиться с тремя кавказцами, кровати которых были в одном кубрике с ним. Они были разных национальностей: грузин, армянин и азербайджанец, но, к удивлению, общались друг с другом очень дружелюбно. Эти парни призвались из глухих горных селений и недостаточно хорошо владели русским языком, отчего учеба давалась им с великим трудом. Всякий раз глядя на то, как те бессмысленно смотрят на сложные электрические схемы, Мишка задавался вопросом: кому из военных начальников пришло в голову направить малограмотных ребят в школу связи? Мишке жаль было этих скромных ребят, и он ненавязчиво стал помогать им в изучении схем и инструкций. В начале горбоносые парни отнеслись к нему насторожённо, но уже через несколько дней оценили его бескорыстную помощь и приняли в свою дружную компанию.

Больше двух месяцев они вчетвером проводили свободное время, которого было совсем немного.

У представителей Кавказа всегда имелись карманные деньги, они часто посещали чайную на территории части, почти силой затаскивая туда с собой и Кацапова.

Мишка чувствовал себя неловко, поскольку не привык в своей жизни получать какие-либо блага за чужой счёт и поэтому противился каждый раз, вызывая недовольство гостеприимных горцев.

– Слушай, Мишико, – рассердился однажды азербайджанец Октай-ага-Гусейн-оглы, в очередной раз пытаясь затащить Кацапова в чайную. – Кончай, ну?

– Что это значит? – рассмеялся Мишка.

– То и значит: кончай, ну? Ты – помощь, мы – помощь, да? Не обижай, друг. Ты хочишь, чтобы я перестал подавать тебе руку, да? Ты этого хочишь, ну?

– Конечно, нет.

– Тогда заходи, дарагой, будем пить чай. Это кавказский обычай, от которого не принято отказываться.

Они зашли в чайную, набрали сладостей, взяли по два стакана чаю и устроились за столиком в углу небольшого зала. В этот день угощал грузин.