Невзгоды по наследству

– Нет, конечно. Лошадью, на верёвке, – пояснил отец, усмехнувшись. – Не настолько я был силён, чтобы состязаться с мерином.

– А камень-то для чего?

– Старуха сказывала, будто её душа будет прятаться в нём, и никто не сможет утащить гроб с её телом на судилище еретиков, – ответил отец с усмешкой.

– Какая дремучесть, – сказал Михаил, глядя на бело-розовый гранит.

Отец отошёл в сторону, крутнулся на месте несколько раз, зачем-то посмотрел в небо. Затем вернулся обратно, взял лопату и вонзил в землю.

– Вот здесь должен быть крест, – сказал он. – Поставим восьмиугольный, как она просила, староверческий. Думаю, хоронили её правильно, ногами на восток, но камень так и остался рядом с захоронением. На могилу его не закатывали. А ну, ковырни-ка землицу, не ошибся ли я?

– Что ты намерен здесь отыскать? – с недоумением спросил Михаил, берясь за лопату.

– Как что? Гнилушки или труху. Крест подгнил у основания и упал, ушлые рыбаки или охотники его в костре вместо дров сожгли. А вот конец в земле должен остаться, – поучительно пояснил отец. – По нему и определим, прав ли я оказался.

Михаил принялся срезать лезвием лопаты траву вокруг. Когда земля обнажилась, стало заметно небольшое возвышение.

– Смотри, батя, кажется, холмик обнаружился, – сказал Михаил.

– Точно, с запада на восток. Её это могилка. Я сам её выкапывал. Заранее. Старуха нудила, нудила и вынудила. Боялась, что потом, когда она умрёт, старик, которому она завещала себя похоронить, поленится отнести её тело на это место, а закопает в огородике где-нибудь рядом с избой и вся недолга, – сообщил отец. – И, всё-таки, сын, копни для верности.

И действительно, вскоре под лезвием лопаты обнажились остатки перепевшего дерева.

– Ну вот, бабка Агрофена, отыскал я тебя, – уткнувшись взглядом в землю в то место, где должна находиться голова покойницы, скорбно произнёс отец. – Поставлю я крест на твоей могиле, как обещал. Не голбец, а большой восьмиугольник, как у родителя твоего. Прости, что так долго собирался.

Они свалили лиственницу, ошкурили ствол, распилили по размерам, обтесали с двух сторон. Михаил вырыл глубокую яму под основание креста на восточной стороне могилы.

Ровно в полдень, когда расплавленное солнце находилось в зените, староверческий крест с крылышками был установлен. Михаил массивным обрубком ствола утрамбовал землю вокруг него, проверил на устойчивость – крест не пошевелился.

На верхней перекладине отец сделал надпись химическим карандашом: «На сем месте погребено тело рабы Божией Агрофены».

– Исполнил я волю твою, бабка Агрофена. Спи теперь спокойно и ко мне больше не приходи по ночам.

Отец постоял с минуту у могилы в задумчивости, затем развернулся и пошёл по направлению к бывшему посёлку, не оглядываясь. Инструмент остался лежать на земле.

– Бать, ты куда? – спросил Михаил вдогонку.

– Иди за мной.

Михаилу ничего не оставалось, как последовать за отцом.

Метров через триста они остановились. Здесь тучные и хмурые ели, вперемежку с чахлыми пихтами, отвернули в сторону, перед взором предстала большая поляна, на которой отчётливо были видны развалины бывших бараков. По периметру разрушенных жилищ плотной стеной возвышался бурьян.

– Видишь? – спросил отец, указывая рукой вперёд.

– Что? – вопросом ответил Михаил, не понимая, с какой целью был задан этот вопрос.

– Разорённые гнёзда человека. Это последнее пристанище ссыльных. Здесь они горе мыкали. В одном из бараков жила твоя мать. Это был клочок земли, который выделили большевики взамен отнятому у них крепкому хозяйству на родине.

Отец ничего больше не сказал, но его суровый укоризненный взгляд как бы говорил: «Что же ты стоишь? Подойди поближе, полюбуйся на руины, поищи клад в развалинах».

Михаилу во второй раз стало совестно за опрометчивое высказывание, которое вырвалось из его уст в начале пути, и он стыдливо опустил глаза.

– Помнишь, как ты обвинил мать в укрывательстве её украинского происхождения?

– Помню, – тихо проговорил Михаил, стыдясь поднять глаза на родителя, и не узнал своего голоса. Он был хриплым, из всего слова прозвучали лишь три последних буквы.

– Это был неблагодарный поступок с твоей стороны, и мать очень переживала. После этого случая, сынок, мне захотелось, чтобы ты своими глазами увидел, где и как прошло детство твоей матери, как они всей семьёй цеплялись за жизнь здесь. Чтобы знал, как жестоко обошлись с теми, кто не разделял взгляды большевиков. Отсюда начиналась и моя взрослая жизнь. На этом месте находится отправная точка семейной истории. Ты должен был непременно побывать здесь.

– Спасибо, батя, и ещё раз прости. Ты очень правильно поступил, что привёл меня сюда, – взволнованно произнёс Михаил. – Это действительно история моей семьи, которую я обязан знать.