Невзгоды по наследству

– Ты куда это собрался? – поинтересовалась мать.

– Гулять, мама. Надо оповестить ребят. Буду поздно, не теряйте. Всё, родители. Пока-пока.

– К кому хоть понёсся, сломя голову? – спросил отец.

– Сначала к Стасику Чернову, потом вместе с ним к Игорю Ледину пойдём, – сообщил Мишка скороговоркой и закрыл за собой дверь.

– И остались старик со старухою у разбитого корыта, – сказал невесело Александр Кацапов, обращаясь к жене. – Так, что ли?

– Не такие уж мы с тобой старики, чтобы печалиться, – возразила Василиса. – И корыто у нас, слава богу, не расколотое. Не бедствуем.

– Это я так, взгрустнулось что-то, – Александр вытер усы, поднялся из-за стола, прошёл в большую комнату. Через минуту вернулся, сел на лавку под вешалкой, раздумчиво заговорил:

– Это ты у меня молодая, а я ведь уже старик. Седьмой десяток по второму году покатился. Вот проводим Мишку в армию – уйду я, пожалуй, на пенсию. Хватит мантулить. Да и ходить пешком стало далековато. Раньше, бывало, не замечал, как до дома добегал. А сейчас иду, иду, а дорога всё не кончается. Будто на несколько вёрст длиннее она стала. Двоим-то нам много ли надо? Как считаешь?

– Ты прав, Саша, – ответила Василиса, наливая в чашку воду для мытья посуды. – Сплавной сезон закончился, а быть зиму на побегушках за копейки – негоже в твои годы. – Увольняйся, конечно.

Александр Кацапов уже несколько сезонов трудился в сплавной конторе на сплаве древесины. Заработки были хорошие, это нужно было для начисления пенсии. На зиму его переводили на пилораму пилить лес. После начисления пенсии отношение к нему резко изменилось. Сменился мастер, новая метла стала мести по-новому. На пилораму его уже не определили, использовали, как разнорабочего. Оплата труда значительно опустилась. Александр переждал до весеннего паводка и вновь отправился на лесосплав.

      С началом этой зимы всё повторилось. Оставаться на затычках Александр больше не желал.

– Не хочу я больше быть холопом у начальства, – сказал Александр в своё оправдание. – Лучше уж шабашки где-нибудь посшибаю, если вдруг копейки не хватит.

– Саша, ты думаешь, я против? – Василиса заглянула в лицо мужа. – Не надо передо мной оправдываться. Я сама собиралась предложить тебе, чтобы ты уходил из сплавной конторы.

– Значит, одобряешь моё решение?

– Конечно. Я ведь продолжаю работать. Мне до пенсии долго ещё, проживём. И Мишу ещё успеем поднять после армии.

Василиса закончила на кухне дела, они перешли в большую комнату. Большой она лишь называлась, поскольку в доме было всего две комнаты, одна из которых была крохотной. Сели рядышком на объёмистый деревянный сундук у печи. Это было их излюбленное место, где они коротали долгие зимние вечера, слушая радиопередачи. Василиса поставила рядом с собой коробку с мотками ниток и вязальными крючками, принялась за кружева.

– Так, что ты сказала насчёт Мишки после армии? – спросил Александр, прислоняя спину к печи.

– Выучить надо Мишу, – глядя перед собой сказала Василиса. – Дочерей выучили, и сын должен институт закончить. Чем он хуже своих сестёр? Будем ему помогать.

Александр засопел недовольно, затем проговорил:

– Зачем ему институт? И без института можно в люди выйти. Вернётся из армии, пойдёт обратно на завод. Он у нас парень толковый, его заметят, мастером поставят, на курсы какие-нибудь отправят.

– Нет, Саша, – возразила Василиса. – Мастера без образования могут в любое время турнуть с должности, поставить на его место того, у кого есть корочки. Сын обязательно должен получить образование.

Они поспорили ещё некоторое время и Александр, в конце концов, нехотя сдался. Он умолк и закрыл глаза. В душе он был согласен с женой, но ему очень хотелось, чтобы Мишка оставался дома. Если же сын окончит институт, то станет для них оторванным ломтем, тут и сомневаться не приходится. Уедет по распределению куда-нибудь к чёрту на кулички, как дочь Вера, и останется там навсегда. Молодёжь сейчас в город стремится, в благоустроенные квартиры. Печь, дрова и скотина в конюшне уходят в прошлое. Вот почему из его уст вырвались слова про старика и старуху, оставшихся у расколотого корыта. Когда за Мишкой захлопнулась дверь, Кацапов вдруг нутром почувствовал, что сын, уходя в армию, уходит из дома навсегда. Появляться у них он будет лишь наездами. Ещё не свершившийся факт уже угнетал Александра почему-то больше всего.

«А, с другой стороны, может так и надо? – подумалось ему. – Наш дом будет маловат для его будущей семьи. От завода-то, когда ещё он получит квартиру? А вот после института – всяко выделят. Как Вере, как Любе».

– Уснул, что ли? – легонько толкнула плечом Василиса мужа. – Рано ещё на боковую.

– Нет, не сплю, – отозвался Александр. – Размышляю о жизни после проводов Мишки. Представил, как мы останемся с тобой вдвоём, и тоска какая-то меня охватила. Стариком себя ощутил, и своя молодость всплыла в памяти.

– Чего ты рано в старики себя записываешь.

– Говорю, как есть на самом деле, – Кацапов встал, щёлкнул выключателем. Пятнадцати ватт лампочка лениво окатила комнату желтоватым светом.