New-Пигмалионъ (СИ)

Но Роза то далеко не дура, все делила на четыре. А может и на все шесть.

Но жаль, тогда, год назад у Джона не все складывалось с его телевизионными проектами, поэтому пристроить Розочку туда, куда обещал, когда в очередной раз домогался ее нежной и горячей близости — у Джона не выгорело, не получилось.

Они тем не менее держали друг-дружку в поле зрения, не терялись на Москве.

У нее, естественно, были и еще какие-то покровители и взрослые друзья, но вот теперь, теперь настал момент.

Момент, когда флюиды талантливости Джона вполне завязались в некую плодотворную завязь, и когда ему — талантливому наглецу — понадобилась храбрая помощница.

У нее и имя было такое подходящее — Роза.

А он — а он, «кинжал» что ли?

* * *

Роза и кинжал.

Красота татарской Розы и острый кинжальный ум Джона Малковича.

— У нас с тобой обязательно все получится, — весело сказал Джон, открывая Розе дверцу машины.

Дверцу машины Джон открывал двумя способами. Когда у него были достойные зрители, когда, к примеру, он подсаживал или высаживал даму возле подъезда, где стояли людишки, на которых он желал произвести впечатление либо своей эффектной дамой, либо черной машиной, либо жонтильными манерами, либо и тем и другим и третьим вместе взятыми, тогда он выскакивал из авто и обежав его по кругу, раскрывал перед девушкой дверцу.

А если зрителей не было, он в лучшем случае просто нагибался к правой двери, не выходя наружу и дергал за ручку, а то и предоставлял девушке самой дергать ручку снаружи.

Но сегодня Джон вышел из машины и не только церемонно усадил Розу спереди, но даже глазками многозначительно так сделал кверху и сказал, мол, погляди как что там на заднем сиденье для тебя?

А на заднем сиденье в упаковке из зеркального целлофана лежали семь ярко-красных розочек.

— Ух ты, растения! — почти в натуральном восхищении воскликнула Роза.

— Потому что ты сама как Розочка, — улыбаясь, сказал Джон Вообще, за год, изучив многие из Джоновых человеческих качеств, Роза могла теперь точно заключить, что если Джон подлизывается, значит ему надо что-то особенное и наверняка не физическая близость, которую от нее он и так, без подлизывания получал, сколько и когда хотел. Так уж между ними было заведено.

— Куда поедем? — поинтересовалась Роза.

— На свадьбу к одному персонажу, — ответил Джон, выруливая из кармана в поток машин.

— На свадьбу? На свадьбу это хорошо, — задумчиво сказала Роза, — и что мы там будем делать? — спросила она.

— Я поздравлять, а ты пить, танцевать и дарить ласками одного человека, — сказал Джон.

— Как это? — удивилась Роза.

— А так, что я тебя везу ему в подарок.

2

— Агаша, тебе надо будет взять несколько практических уроков у одного замечательного человека, — сказал Дюрыгин.

Агаша уже четко решила для себя, что если Дюрыгин что-то говорит, то значит именно так и надо делать. Потому что как маленькая собачка в собачьей семье, она безоговорочно приняла старшинство большой собаки — дяденьки Дюрыгина. Она, кстати говоря и звать его теперь стала — дяденькой.

— Хорошо, дяденька, а кто этот человек и что за уроки?

— Тебе надо научиться элементам сценического мастерства, — сказал Дюрыгин, — ты должна научиться ходить перед публикой не со скованными зажатыми плечами, а свободно, расслабленно и раскрывшись, кроме того, ты должна научиться отчетливо и громко говорить. Пусть с провинциальным акцентом, но не шепелявить, не картавить, не заглатывать окончаний и суффиксов, говорить так, чтобы тебя понимали.

— А разве я говорю так, что меня не понимают? — удивилась Агаша — Это тебе только кажется, что ты умеешь говорить и ходить, а выпусти тебя на сцену или в студию перед камерами и мы тут же жидко опозоримся детской неожиданностью, как после огурцов с молоком.

Агаша хмыкнула.

— Ну уж и так!

— А я на телевидении и пробовать не стану, лучше сразу взять несколько практических уроков и сразу работать на успех.

— А кто уроки будет давать и где? — поинтересовалась Агаша.

— Уроки будет давать великий человек, Абрам Моисеевич Гурвицкий, доцент института культуры по кафедре сценического мастерства.

— Я буду учиться в институте культуры? — удивилась Агаша.

— Ничего подобного, — покачал головой Дюрыгин, — ты будешь работать с Абрамом Моисеевичем на свадьбах.

— Как работать? Кем?

— Тамадой, а вернее — помощницей тамады.

Дюрыгин сделал многозначительную паузу.

— Дело в том, что Абрам Моисеевич уже не молод и доцентом на кафедре уже давно не работает. У него теперь свой скромный бизнес, что-то вроде кооператива или маленького «о-о-о» или «че-пэ» под названием «Ваш праздник». Абрам Моисеевич организует свадебные торжества, сам работая тамадой, а два его сына — Лева и Юра работают там же свадебными фотографом и диск-жокеем, полный комплект.

— А я? — спросила Агаша.

— А ты десять свадеб будешь работать с Абрамом Моисеевичем, я уже договорился с ним и даже заплатил ему…