New-Пигмалионъ (СИ)

Только вот на верхний проклятый этаж в мансарду по крутой лестнице все труднее было теперь подниматься, но Матвей Аркадьевич и этот вопрос решил, поднанял «молодку» пятидесяти пяти лет, по рекомендации Клавдии Захаровны, разумеется. Та и в мансарде теперь прибиралась, и за продуктами теперь летала — в Елисеевский, и в Филиппова… Старая москвичка Клавдия Захаровна мясо для борща и для котлет всю свою жизнь брала только у Елисеева на Горького. Новое название главной улицы столицы как-то не приживалось у нее на языке.

— А помнишь, Матвей Аркадьевич, как ты маленьким любил готовые котлеты по шесть копеек от Елисеева? — спрашивала Клавдия Захаровна, — хороший ты мальчик такой был, такой послушный…

— А что я теперь плохой что ли, Клава? — удивлялся Матвей Аркадьевич — Ох, хороший-то хороший, а как с этой Наташкой то отчудил, — охала Клавдия Захаровна, суетясь возле плиты, покуда Дотти тыкалась своею тупой мордашкой ей в ноги.

— Уйди, Дотти, уйди, говорю, — ворчала Клавдия Захаровна на собаку.

Этой историей с первой неудачной женой Матвея Аркадьевича — Наталией Бронштейн бедному Моте все теперь только и тыкали в нос. Все. И матушка Анна Львовна, и дядя Леня — мамин брат, и старая домработница Клавдия Захаровна.

С Наташей и правда не все хорошо получилось.

Даже совсем наоборот — совершенно все плохо с нею вышло.

— Отсудила стерва у нашего Моти и квартиру на Старом Арбате и деточку нашу Сонечку тоже отсудила, — причитала Клавдия, особенно после очередной полуторачасовой беседы по телефону со старой хозяйкой своей — Анной Львовной.

Дело все было в том, что у академика Зарайского была так называемая «рабочая квартира-кабинет» на Старом Арбате, куда отсюда с Малой Бронной ходу пешком было всегда десять-пятнадцать минут. И Зарайские так привыкли к тому, что у них есть две хорошие квартиры в центре, кроме еще зимней дачи в Переделкино.

Но эта Наташа обокрала их семейство.

Лукавая чертовка.

Развелась, и девочку забрала и квартиру отсудила.

Даром что папаша у нее член «золотой десятки» московских адвокатов.

Теперь после того развода пятилетней давности — мама безвылазно жила в Переделкино, а бедного Мотю все третировали неудачным браком и ужасно боялись теперь повторного брака, от которого вообще в жизни Мотечки все могло бы пойти под откос.

Через домашнюю шпионку Клавдию, мама контролировала все шалости своего недотепы-сына и постоянно внушала ему мысль, что жениться Моте можно будет только тогда, когда Анна Львовна и ее брат Леонид Львович будут полностью уверены в благонадежности и в благих добрых намерениях новой избранницы.

Ах, если бы они знали…

Если бы они знали про Розу…

Маму бы удар хватил — это точно.

Зарайского иногда поэтому и бесило — иметь такую квартиру, быть взрослым человеком, человеком со средствами, и не иметь возможности у себя дома наладить собственной личной сексуальной жизни.

Но когда мама говорила, если абстрагироваться от ее раздражающего брюзжания, то логика в маминых словах была.

Дом — это дом.

А помойка, это помойка.

Поэтому, зачем в святое место, где тебя лелеют и где близкие заботятся о твоем здоровье, зачем таскать туда шлюх?

Вечеринки — вечеринками, это надо для работы и как теперь говорят — для имиджа, но спать в папиной квартире с уличными девками! Это возмутительно и недопустимо.

— А если это не девки, а приятельницы по бизнесу? — дразня маму, спрашивал Матвей Аркадьевич.

— Еще хуже, — всплескивая руками, кричала Анна Львовна, — эти тебя еще быстрее облапошат.

Вообще, Матвей Аркадьевич не был плейбоем.

Таким, как например Валера Дюрыгин или даже тот же Миша — их главный.

Валера с Михаилом Викторовичем всегда слегка подтрунивали над Матвеем, называя его или сексуальным инфантилом или запоздалым девственником.

Но вот вчера, видели бы они его вчера!

Они бы сразу заткнулись бы со своими издевочками, изойдя желчью от зависти, какая девочка была у него вчера.

— Ты это где ночевал, негодник? — звонила мама.

Шпионка Клавдия уже успела доложить.

— Мама, мне тридцать шесть лет.

— Тем более.

— Я ночевал у Вадима.

— У какого Вадима?

— Мама, ты его не знаешь.

— Мотя, ты доиграешься, это не дело, ты прекрати, один раз ты уже наделал дел с этой своей Наташенькой.

Но Роза была бесподобна.

Единственное, чего теперь хотел Матвей Зарайский, это повторения позавчерашнего вечера.

Тот номер телефона, который Роза оставила своему гипер-восторженному любовнику не отвечал.

Как найти ее снова — вот что занимало теперь голову Зарайского, как найти Розочку его мечты, а все эти хлопоты с работой, все эти встречи со спонсорами, все эти бесконечные разговоры с художниками и режиссерами о том, какой будет студия и в каком платье будет Ирма Вальберс — его, продюсера ти-ви Зарайского уже отныне не волновали.

— А откуда она вообще взялась? Откуда появилась? — размышлял Матвей Аркадьевич.

И чтобы ходу этих его размышлений никто не посмел помешать, Матвей Аркадьевич даже выключил все свои телефоны.

Позавчера он отмечал свой День Рожденья.

Вернее, депонированный День Рожденья, потому как позавчера было двадцать седьмое, а родился он пятнадцатого.