New-Пигмалионъ (СИ)

— Вот, глядите, Роза приглашает гостя, то есть меня, посидеть на кухне, попить кофе и поговорить о любви, а заодно и себя красивую показать и гостю и телезрителям. Роза знает, что если сесть вот сюда за стол, — Джон рукой показал куда и как сесть, — то в эту камеру ее будет видно анфас, а в ту камеру — в профиль. Тогда, чтобы и ее клиента было хорошо видать, его надо посадить вот сюда, — Джон сел, изображая гостя, — но в эту камеру теперь меня видно только со спины, а в той камере я теперь загораживаю прелестные ножки нашей Розы… Значит, надо сесть вот так.

Натаха глядела и все подмечала.

Оказывается, все было не так страшно и не так сложно.

— Первое время во всех комнатах будут стоять мониторы, на которых вы будете видеть все ваши ошибки, как вас видно, а как вас не видно, но потом, когда приедут настоящие гости, мониторы уберем, — сказал Борис.

Далее было проще. В двух спальных комнатах камеры были расположены таким образом, что на какую кровать ни ляг, всегда окажешься в фокусе. А в гостиной с камином, две камеры были направлены на большой диван, на котором и должны были по замыслу режиссера, разворачиваться основные события их риэлити шоу..

А потом, после обеда девчонки показали Джону и Борису как они поняли и усвоили урок.

Двое приглашенных Джоном актеров с телевидения — Олег и Геннадий, должны были изображать гостей.

Сперва с ними работали Роза и Алла.

А Натаха с другой девушкой, с Ирой — на экране смотрели, как их подруги водят своих гостей по даче, как сажают их перед камерами, как наливают и подают им напитки, как сами садятся гостям на колени, обнимая их…

— Недурно, недурно, — бурчал Джон, искоса поглядывая на Бориса.

— Ничего для первого раза, — кивал Борис.

— А теперь Наташа с Ирой, — сказал Джон. И прикрикнул, — ну, смелее!

Натахе достался Олег.

Крупный парень лет двадцати. Крупный и даже толстый.

Натахе он не понравился.

Но не детей же ей с ним крестить и не замуж же за него!

Пошли с Олегом в гостиную.

Режиссерская задача была такой — усадить гостя возле камина, предложить ему выпить, взять в баре бутылку виски, налить Олегу, потом себе и с двумя стаканами проследовать к дивану. Там сесть рядышком с гостем и занять его беседой, так меняя позы, чтобы и ему и зрителям выгодно показать все прелести своей фигуры.

Потом принимая ухаживания Олега, сесть к нему на колени и целоваться с ним…

Пока все…

Не более.

У Олега изо рта дурно пахло гнилым зубом.

И еще руки у него были влажные.

Когда он к ней под лифчик лез.

И еще он так неловко залезал к ней под лифчик, что больно сдавил натянувшейся под мышкой тканью и едва не порвал дорогой аксессуар.

А так, все было без чувств, как бывает на ненужной скучной вечеринке с ненужными людьми.

— Нормально, — подытожил Борис.

— Теперь вы все почти состоявшиеся актрисы, — сказал Джон, откупоривая шампанское.

— Завтра еще раз закрепим пройденное, а послезавтра первый рабочий день съемок, — сказал Борис.

— Вот и перемены у меня, — подумала Натаха, — а какие перемены у Агашки?

Неужели у нее лучше чем у меня?

И завистливое сердечко сжималось неосознанной завистью.

3

Агаша почти подружилась с Абрамом Моисеевичем.

Теперь он больше не казался ей таким старым и таким старомодным, каким показался в первый раз.

Порою, она себя ловила на том, что он даже нравился ей как мужчина.

Местами, как бы сказала Натаха.

Интересно, что с ней? Как она?

Все-таки год вместе под одной крышей прожили и столько вместе всего пережили.

Но быстрота череды дней, в которых каждый из этих дней был праздником — не позволяла впасть в сентиментальную задумчивость.

А ведь и правда, если каждый вечер они с Абрамом Моисеевичем устраивали людям единственный в их жизни праздник свадьбы, то частица этой праздничности откатывалась и в их с Абрамом Моисеевичем сердца.

Агаша стала и веселее, и легче, и подвижнее.

Она уже могла сама от самого начала до самого конца провести все свадебное торжество, полностью подчиняя себе разномастную и разношерстную толпу гостей и родственников, не смущаясь ни случайным выкрикам, ни взглядам, ни выпадам особо подгулявших отвязавшихся мужчин.

— Это тебе посильнее и покруче будет любой массовки в студии, — приободрял ее Абрам Моисеевич.

Агаша уверенно ходила вдоль длинного стола, за которым гремели вилками и ножами подгулявшие гости, ходила и смело говорила в микрофон как заученные остроты из неиссякаемого арсенала Абрама Моисеевича, так и экспромты собственного сочинения.

И ей нравилось, что публика встречала ее репризы смехом и часто отзывалась благодарными аплодисментами.

Она не зашептывала и не заплевывала микрофона, с дикцией и артикуляцией губ у нее все было очень Вери-велл, а плечики, а осанка, а походка у Агаши — были как у выпускницы Щукинского училища, на все пять баллов.

Она чувствовала себя свободно под взглядом большой толпы зрителей, она не стеснялась ни спеть, ни станцевать, ни состроить клоунаду. Она была готовая артистка, хоть сейчас в ведущие лайв-супер-шоу.

Абрам Моисеевич денег ей за работу не платил.