New Пигмалион

— Если я правильно понял, вы считаете, что этот пункт узаконивает вторжение в вашу личную жизнь?

— Читать чужие письма — омерзительно! Это же очевидно!

— Ага, — сказал Виктор, — а Солнце, очевидно, вертится вокруг Земли.

— При чем тут Солнце?

— При том. Вы же видите своими глазами, как оно утром встает на востоке, проходит круг, а потом садится на западе. Это же очевидно!

— Да, но наука доказала…

— Во! И я о том же! Давайте пойдём научным путём. Давайте порассуждаем как два разумных человека. Не возражаете?

— Не возражаю.

— Хорошо. Ответьте мне, Галина Петровна, для чего нужна служебная переписка?

— Для выполнения служебных обязанностей.

— Стало быть, я, по служебной надобности, имею право с этой перепиской ознакомиться?

— Я с трудом представляю себе такую служебную надобность.

— Да запросто, — сказал Виктор. — Например, вас завтра (не дай Бог, конечно) скорая увозит в БСМП. Ну, там, например, с перитонитом. И вы там лежите под капельницей без сознания. А тут в это время срывается важная сделка, потому что мы вовремя не ответили на предложение заказчика, сделанное им по электронной почте.

— Убедили, — сказала Галина Петровна, — но всё равно, знаете ли… Гадко как-то…

— Любопытно. А если я по служебной надобности открою вот эту папку с договорами, это тоже гадко?

— Ну, вы сравнили!

— А какая разница? И договора, и ваша служебная переписка есть служебная документация.

— Вы не имеете права читать чужие письма. А письма, посланные не вами и не вам — не ваши.

— Хм. Поскольку эти письма не принадлежат мне, они принадлежат… видимо, вам?

— Разумеется, — сказала Галина Петровна.

— Ага. А папки с договорами — они тоже принадлежат лично вам?

— Нет, это собственность компании.

— Еще раз: какая разница между вашей служебной перепиской и вот этими документами вот в этом шкафу?

Галина Петровна, увы, никакой разницы между ними найти не сумела.

— Вот вы и ответили на мой вопрос. Служебная переписка не принадлежит вам. Она принадлежит компании. Следовательно, я читаю не ваши письма, а свои. Ещё вопросы будут?

8

— Хорошо, — сказала Галина Петровна. — Убедительно. Но вот вы читаете мою служебную переписку — а в ящике есть ещё и личные письма!

— Так я к тому и клоню, — засмеялся Виктор. — В служебном ящике не должно быть личных писем. На этот счёт есть соответствующий пункт в контракте. Вы его видели?

— Да, видела, — сказала Галина Петровна. — И я считаю, что это произвол.

— Батюшки светы, — удивился Виктор, — с какой стороны ни глянь, кругом я сатрап. Послушайте, а светофоры случаем не ограничивают ваши гражданские права? Ну там, типа запрещают переходить улицу где захочется? И потом, «произвол» — это ярлык. А как насчет разумных доводов?

— Хорошо, — сказала Галина Петровна, — вот вам разумный довод. Почему я не могу переброситься неформальными письмами с друзьями и партнерами?

— Допустим. Но учтите, что другие люди, работая с вашим ящиком в служебных целях, будут постоянно натыкаться на ваши личные тайны. Как вы думаете, хорошо это?

— Это отвратительно.

— Ну вот, и я того же мнения. Потому я и запрещаю вести личную переписку со служебного адреса. То есть, этот пункт контракта не нарушает вашу личную жизнь, а, напротив, защищает её.

— Да, но у меня нет другой возможности переписываться с друзьями! У меня нет дома компьютера.

— И потому вы решили делать это за мой счёт? Но тогда, наверное, я имею право, придя к вам в гости, взять да позвонить в Нью-Йорк. Вы знаете, у меня тетушка в Нью-Йорке, она очень страдает ностальгией.

— Ну вы сравнили, — сказала Галина Петровна. — Одно дело вы у меня в гостях, другое — я на работе.

— Хорошо, — согласился Виктор. — Пусть я не в гостях. Я на работе. Я сантехник. Вы наняли меня починить унитаз. Я его починил. А заодно улучил время и поговорил с тетушкой в Нью-Йорке. Почему бы и нет?

— Нет, это разные вещи.

— Я протестую. Что за дискриминация? Почему мне нельзя на халяву пользоваться вашими ресурсами, а вам моими — можно? Объясните, пожалуйста!

— Потому что телефон и электронная почта — это разные вещи.

— Чем же это разные? Это просто средства коммуникации. Вы платите за свой домашний телефон. Я плачу за электронную почту в фирме. Где разница?

— Да вы просто крохобор, — сказала Галина Петровна. — Сколько стоит разговор с Нью-Йорком, и сколько — электронная почта?

— Минуточку, — заметил Виктор, — правильно ли я вас понял, что мой разговор с Нью-Йорком и ваша личная переписка по служебному интернету — это всё-таки одно и то же, и дело только в сумме?

— Да.

— Тогда назовите мне границу, до которой идет крохоборство с моей стороны и после которой начинается воровство с вашей (давайте уж называть вещи своими именами)? Это десять рублей? Сто? Тысяча? В месяц? В год? В квартал? Кто её определяет? Вы без моего ведома? Я без вашего ведома? Согласительная комиссия? Она должна быть записана в контракте?

— И всё равно, вы путаете разные формы собственности, — упрямо сказала Галина Петровна. — Телефон у меня дома — это мой личный телефон. А электронная почта в фирме…

— Как бы общая?

— Ну да… — замялась Галина Петровна.