Nexus

Известный пример - Павел Рычагов. Он был одним из лучших и храбрейших советских летчиков, участвовал в полетах на помощь республиканцам в гражданской войне в Испании и китайцам против японского вторжения. Он быстро поднялся по карьерной лестнице и стал командующим советскими ВВС в августе 1940 года, в возрасте двадцати девяти лет. Но мужество, которое помогло Рычагову сбивать нацистские самолеты в Испании, привело к тому, что в Москве у него начались серьезные проблемы. Советские ВВС страдали от многочисленных аварий, в которых Политбюро обвиняло отсутствие дисциплины и преднамеренный саботаж со стороны антисоветских заговоров. Однако Рычагов не поверил официальной версии. Как фронтовой летчик, он знал правду. Он прямо заявил Сталину, что летчиков заставляют эксплуатировать наспех сконструированные и плохо изготовленные самолеты, которые он сравнивает с полетами "в гробах". Через два дня после вторжения Гитлера в Советский Союз, когда Красная армия разваливалась, а Сталин отчаянно искал козлов отпущения, Рычагов был арестован за то, что "являлся членом антисоветской заговорщической организации и вел вражескую работу, направленную на ослабление мощи Красной армии". Его жена также была арестована, так как якобы знала о его "троцкистских связях с военными заговорщиками". Они были казнены 28 октября 1941 года.

Настоящим диверсантом, разрушившим советские военные усилия, был, конечно, не Рычагов, а сам Сталин. В течение многих лет Сталин опасался смертельной схватки с нацистской Германией и создал самую большую в мире военную машину, чтобы подготовиться к ней. Но он затормозил эту машину как дипломатически, так и психологически.

На дипломатическом уровне в 1939-41 годах Сталин решил, что сможет заставить "капиталистов" воевать и изнурять друг друга, в то время как СССР будет укреплять и даже наращивать свою мощь. Поэтому в 1939 году он заключил пакт с Гитлером и позволил немцам завоевать большую часть Польши и Западной Европы, в то время как СССР напал или отторг почти всех своих соседей. В 1939-40 годах Советский Союз захватил и оккупировал восточную Польшу, аннексировал Эстонию, Латвию и Литву, а также захватил часть Финляндии и Румынии. Финляндия и Румыния, которые могли бы стать нейтральными буферами на флангах СССР, в результате превратились в непримиримых врагов. Даже весной 1941 года Сталин все еще отказывался заключить превентивный союз с Великобританией и не предпринял никаких шагов, чтобы помешать нацистскому завоеванию Югославии и Греции, потеряв тем самым своих последних потенциальных союзников на европейском континенте. Когда 22 июня 1941 года Гитлер нанес удар, СССР оказался в изоляции.

Теоретически военная машина, созданная Сталиным, могла бы справиться с нацистским натиском даже в одиночку. Завоеванные с 1939 года территории обеспечили глубину советской обороны, и советское военное преимущество казалось подавляющим. В первый день вторжения Советский Союз имел на европейском фронте 15 000 танков, 15 000 боевых самолетов и 37 000 артиллерийских орудий против 3 300 немецких танков, 2 250 боевых самолетов и 7 146 орудий. Но в результате одной из величайших военных катастроф в истории Советский Союз в течение месяца потерял 11 700 танков (78 %), 10 000 самолетов (67 %) и 19 000 артиллерийских орудий (51 %). Сталин также потерял все территории, завоеванные им в 1939-40 годах, и большую часть советского сердца. К 16 июля немцы были в Смоленске, в 370 километрах от Москвы.

О причинах катастрофы спорят с 1941 года, но большинство ученых сходятся во мнении, что значительную роль сыграли психологические издержки сталинизма. На протяжении многих лет режим терроризировал свой народ, наказывал инициативу и индивидуальность и поощрял покорность и конформизм. Это подрывало мотивацию солдат. Особенно в первые месяцы войны, пока ужасы нацистского правления еще не были полностью осознаны, красноармейцы сдавались в плен в огромных количествах; к концу 1941 года в плен попало от трех до четырех миллионов человек. Даже упорно сражаясь, части Красной армии страдали от отсутствия инициативы. Офицеры, пережившие чистки, боялись предпринимать самостоятельные действия, а молодые офицеры часто не имели достаточной подготовки. Командиры часто испытывали недостаток информации и становились козлами отпущения за неудачи, им также приходилось иметь дело с политическими комиссарами, которые могли оспаривать их решения. Самым безопасным курсом было ждать приказов сверху и рабски следовать им, даже если они не имели никакого военного смысла.