Nexus

Архетипический пример различных стратегий можно найти в контрастных историях западных демократий и советского блока в 1960-х годах. Это была эпоха, когда западные демократии ослабили цензуру и различные дискриминационные политики, препятствовавшие свободному распространению информации. Это позволило ранее маргинализированным группам легче организоваться, присоединиться к общественным дискуссиям и выдвинуть политические требования. Возникшая волна активизма дестабилизировала общественный порядок. До сих пор, когда почти все разговоры велись ограниченным числом богатых белых мужчин, было относительно легко достичь договоренностей. Как только бедные люди, женщины, ЛГБТК, этнические меньшинства, инвалиды и представители других исторически угнетенных групп обрели право голоса, они принесли с собой новые идеи, мнения и интересы. Многие из старых джентльменских соглашений стали несостоятельными. Например, режим сегрегации Джима Кроу, поддерживаемый или, по крайней мере, терпимый поколениями как демократических, так и республиканских администраций в США, рухнул. Вещи, которые считались священными, само собой разумеющимися и общепризнанными, например гендерные роли, стали вызывать глубокие споры, и достичь новых соглашений было сложно, поскольку нужно было учитывать гораздо больше групп, точек зрения и интересов. Просто вести упорядоченную беседу стало сложной задачей, поскольку люди не могли договориться даже о правилах ведения дискуссии.

Это вызвало сильное разочарование как среди старой гвардии, так и среди тех, кто только что получил новые возможности, подозревая, что обретенная ими свобода слова была пустой, а их политические требования не были выполнены. Разочаровавшись в словах, некоторые перешли к оружию. Во многих западных демократиях 1960-е годы характеризовались не только беспрецедентными разногласиями, но и всплеском насилия. Участились политические убийства, похищения, беспорядки и террористические акты. Убийства Джона Кеннеди и Мартина Лютера Кинга, беспорядки после убийства Кинга, волна демонстраций, восстаний и вооруженных столкновений, прокатившаяся по западному миру в 1968 году, - вот лишь некоторые из наиболее известных примеров. Картинки из Чикаго или Парижа в 1968 году могли бы легко создать впечатление, что все рушится. Давление, требующее соответствовать демократическим идеалам и вовлечь в общественный разговор больше людей и групп, казалось, подрывало социальный порядок и делало демократию неработоспособной.

Тем временем режимы за железным занавесом, которые никогда не обещали инклюзивности, продолжали подавлять общественные разговоры и централизовать информацию и власть. И, похоже, это работало. Хотя они и столкнулись с некоторыми периферийными вызовами, в первую очередь с венгерским восстанием 1956 года и Пражской весной 1968 года, коммунисты справились с этими угрозами быстро и решительно. В самом советском сердце все было упорядочено.

Прошло еще двадцать лет, и советская система стала неработоспособной. Склеротические геронтократы на трибуне на Красной площади были идеальной эмблемой неработающей информационной сети, лишенной каких-либо значимых механизмов самокоррекции. Деколонизация, глобализация, технологическое развитие и изменение гендерных ролей привели к стремительным экономическим, социальным и геополитическим изменениям. Но геронтократы не могли справиться со всей информацией, стекавшейся в Москву, а поскольку никто из подчиненных не проявлял особой инициативы, вся система окостенела и рухнула.

Провал был наиболее очевиден в экономической сфере. Чрезмерно централизованная советская экономика медленно реагировала на стремительное развитие технологий и меняющиеся желания потребителей. Подчиняясь командам сверху, советская экономика выпускала межконтинентальные ракеты, истребители и престижные инфраструктурные проекты. Но она не производила того, что большинство людей хотели купить - от эффективных холодильников до поп-музыки, - и отставала в области передовых военных технологий.