Незабываемая

— Ладно, Лаки — так Лаки, — пробормотал Коди с таким видом, словно ему на зуб попал гвоздь. — Дело в том, что машина принадлежала фирме Трейлера.

Тони Трейлор был главой Совета представителей городов острова, по сути — боссом Коди. Эти три сотни фунтов жира, обтянутые гавайской рубахой, вечно оглашали остров громким ревом и существовали, казалось, только для того, чтобы отдавать приказания и помыкать людьми. Когда одна из машин Тони пропала, Коди пришлось выслушать немало теплых слов в свой адрес. Так продолжалось не один месяц.

— Коди, дружище, ты прекрасно умеешь общаться с подобными людьми. Скажи Тони, что не арестуешь ее, пока не прочешешь холмы: вдруг она там жила? Все равно доктор Хамалаэ не выпишет ее еще несколько дней. К тому времени я слетаю с Доджером на экзамен в Сан-Франциско и вернусь.

— Едва ли Тони поверит в ее сказку о потере памяти. А тебе, Грег, лучше в это дело не соваться. Я чую неприятности, и немалые. Лаки — не собака, брошенная издыхать в болоте, а скорее — аллигатор, вроде тех, что едва не сожрали твоего Доджера.

Грег прикусил губу, чтобы не сорваться. Он не выносил манеру Коди выслеживать его. Доджер действительно когда-то участвовал в гонках, и однажды вся свора собак свернула с трассы и угодила во флоридские болота. Грег как раз находился в то время в Майами, где собирался купить немецкую овчарку, чтобы выдрессировать ее и превратить в спасателя. Тогда-то он и услышал о единственном псе, выжившем в трясине. Грег не удержался и навестил Доджера. У пса оказался подкупающий взгляд — любящий и доверчивый, несмотря на пережитое.

— Она не угоняла эту машину, — отчеканил Грег. Он доверял своей интуиции. Ведь это интуиция подсказала ему в свое время купить Доджера!

Лаки стояла перед зеркалом в маленькой ванной, примыкавшей к больничной палате. Ну и уродина! Что за вульгарный облик? Из зеркала на нее воинственно взирала дешевка с такими всклокоченными космами, словно из них выдрали тонну репейника.

— Я тебя не знаю! — в отчаянии воскликнула Лаки.

Едва не тыкаясь носом в зеркало, она внимательно изучала отвратительное отражение, косясь иногда на застывшего с ней рядом Доджера. Нет, это невозможно! Это не она. Свое лицо она бы узнала. Или нет?..

Лаки ухватилась руками за край раковины, чтобы не упасть. А ведь такая женщина, пожалуй, могла угнать машину! Услышав это дикое обвинение, она в него не поверила. Но сейчас, глядясь в зеркало, испытывала сомнения.

Эта незнакомая женщина была способна на все.

«Боже, скажи мне, что это неправда!»

Но Господь Бог не отвечал. Незнакомка дерзко пялилась на нее из зеркала, бросая вызов: докажи, что ты не воровка! Но Лаки ничего не могла доказать. Последние два дня она переживала кошмар, в котором возможно было все.

Доджер лизнул ей руку. Она медленно опустилась на колени, морщась от боли во всем теле, и, погладив Доджера, заглянула в его печальные глаза. Ей почему-то казалось, что собака понимает ее мучения.

«Помни, я тебя люблю».

Эти слова вновь донеслись до нее из кромешной пустоты, заменявшей память. И снова Лаки почувствовала облегчение. Кому-то она небезразлична. Этот кто-то обязательно появится и все поставит на свои места. В следующую секунду Лаки охватила странная уверенность: ее ищет мать!

— Мама! — прошептала она. — Я здесь, на Гавайях. Быстрее приезжай за мной, пока меня не бросили в тюрьму!

Доджер от избытка чувств лизнул ее в щеку, и Лаки поневоле усмехнулась. Ведь она взрослая женщина, судя по отражению в зеркале — тридцати с лишним лет. Почему же она, как ребенок, зовет маму?

— Когда Дело худо, никто не заменит мать, верно, Доджер?

Она с трудом выпрямилась. Матери рядом не было, и у нее появилось щемящее чувство, что она уже никогда ее не увидит.

Одна в целом свете!

Отражение в зеркале зло насмехалось над ней, и она снова принялась рассматривать страшную незнакомку. Глаза как будто в порядке: темно-зеленые, с проблесками золота. Нос и губы тоже не вызывали у нее неприятия — в них чудилось что-то знакомое.

— В чем же дело, Доджер?

Пес помахал хвостом, и в ту же секунду до нее дошло, чем ее не устраивает отражение. Все дело было в этих ужасных лохмах! Дешевый перманент превратил волосы в чащобу, неподвластную расческе. Кроме того, они были безжалостно обесцвечены и резко контрастировали с ее темными бровями.

Лаки, как могла, пригладила волосы и стянула их s на затылке принесенной Гретом резинкой.

— Что, лучше?

Доджер снова помахал хвостом, и в этот момент ее окликнул из палаты чей-то голос. Голос не принадлежал Грегу, и у Лаки отчаянно забилось сердце. Неужели за ней пришли?! Кто это может быть? Ее отец? Ее друг?

Придерживая одной рукой больничный халат с болтающимися завязками, она кинулась в палату, преследуемая Доджером. Надежда сменились разочарованием: она увидела доктора Хамалаэ и еще двоих мужчин в халатах — видимо, врачей, с которыми он консультировался. За их спинами переминался с ноги на ногу Грег Бракстон.

— Результаты ваших анализов готовы, — сообщил доктор Хамалаэ. — Присядьте, мы вам все объясним.