Незабываемое.1945 - 1956

Принесли нам номер «Правды», в котором сообщалось о том, что пес Берия еще в 1918 году продался какой-то иностранной державе и помилуй Бог! До 1954 года предавал СССР. Берия дезорганизовал колхозную систему. Берия давал ложные сведения. Из-за Берии в стране недохват ширпотреба. Берия! Берия! Берия новый козел отпущения за все промахи, недочеты, порочные эксперименты коммунистической системы.

На следующий день, опять же от маленьких начальников, мы узнаем о речи Хрущева, о полной перетряске в МВД, о поставлении его под контроль обкомов, о роспуске МГБ.

Чекисты окончательно потеряли головы. С Москвы начиная, полетели люди, так или иначе связанные с именем Берии. Аресты. Дознания. Следствия. Возможно, по приказу из Центрального Управления Лагерей, а может быть, и просто по инерции, полетели с постов начальники Управлений лагерями, начальники лагерей, начальники колонн, управляющие работами, заводами и т. д. от велика до мала.

Сильное впечатление на всех заключенных произвела весть об аресте начальника Управления Озер-лага, полковника Евстинчеева, чекиста до мозга костей, опричника высокого ранга. Пришедшее к нам пополнение принесло подтверждение слуха об аресте начальника следственного отдела МГБ Абакумова. Люди, прошедшие через их не раз обагренные кровью руки, начинали как будто бы верить в обоснованность надежд на перемены.

Евстинчеева у нас ненавидели жуткой, непримиримой ненавистью. Сколько раз он, «снисходя» до нас, говорил: Для вас здесь я — бог, а медведь — ваш прокурор! Когда в лагерь доползли «параши», как у нас назывались непроверенные новости, о ликвидации этого чекиста, ликование едва сдерживалось. Наконец-то! — говорили люди — Бог правду видит!

На душе Евстинчеева лежали тысячи убийств. Он был главным организатором «ликвидации при помощи побега». Ни одно следствие убийства заключенных не кончалось каким-либо вердиктом против конвоиров-убийц. По его инициативе, трупы несчастных вносились в лагерь и выставлялись «на лобном месте» в виде примера. Заставляли лагерников дефилировать мимо мертвого друга для того, чтобы им было «не любо бежать». Трупы в ожидании закапывания лежали иной раз по 2–3 дня, иной раз целую неделю.

Ликвидации, по приказанию Евстинчеева, начинались в июне и кончались с первым снегом. Снег запечатлевал следы, и окружающие могли утвердить, бежал несчастный или нет. Однако, в случае крайней необходимости, «бежали» и зимой, и тогда конвоиры топтали ногами снег, бегали сами взад-вперед, чтобы уничтожить всякую возможность установить моменты побега.

Наступил период, когда, как в сказке об «Алисе в стране чудес», все перевернулось вверх ногами.

Лаг-начальство подхалимничало. Заводились разговоры с заключенными. Заискивания, вроде: Вот запомните? Я никогда никого не бил. На моих руках крови нет! Провались я на этом месте, если я кому-нибудь нагадил. Правда?

Исчезло обращение на «ты», вместо «мужиков», мы стали «ребятами». Начали запоминать наши фамилии, вместо номеров. Иной раз даже имена и отчества. В случае чего, и лагерники научились показывать зубы:

— Вы что, гражданин начальник? За Берию, что ли? Прошли те времена! Слышали, как бериевцев арестовывают и в лагеря загоняют?

— Да что вы, что вы, Петр Петрович! Конечно, прошли те времена, недоброй памяти! Гадко было сами знаем!

В спец-лагеря поступало все меньше пополнения. Наоборот, из них выкачивали людей и не загоняли на «белые пятна», а отправляли в центр матушки — Сибири, в губернский город Омск. С такой группой и я попал в этот большой город.

На нас все еще были пришиты номера, мы все еще «доходили» и были одеты в лохмотья, но постепенно наше существование улучшалось. Даже конвоиры стали к нам обращаться на «вы». Когда нас вели на работу, больше нас не садили в лужи, снег или пыль. Нас каждый день видели вольные жители Омска и всячески выказывали нам знаки внимания и сочувствия.

В начале 1954 года в Омск прибыл, по приказанию начальника ГУЛАГа, генерал-полковника Круглова, специальный представитель. Он плотно засел в Управлении Камыш-лага и стал проводить дознания, следствия по разным «сомнительным случаям» и контролировать обращение начальства с заключенными. По всем лагерям разлетелся как жар-птица, лозунг правительства «Партия контролирует МВД и служит народу, а не наоборот!»

Сколько в нас ни сидело скептицизма, все равно, все эти новости, вести и лозунги служили нам прекрасной почвой для известных требований и даже угроз. По поводу всех этих пертурбаций, между заключенными шли долгие разговоры. Искался повод к этой «новой линии человеколюбия и гуманности».

«Стреляные воробьи» не доверяли постоянности подобных «реформ». Время подошло, говорили они. Затянулись отношения с внешним миром. Смерть «всестороннего корифея» тоже подрезала «скаковой сустав» партии. Положение шаткое. Народ недоволен. В лагерях перетянули струну. Начатые стройки необходимо закончить. Необходимо снабдить народ ширпотребом и одновременно строить мощь государства в военном отношении.