Незадолго до ностальгии

— Я же говорил тебе: на Ностальгии ничего хорошего быть не может!

— Нас похоронят здесь или повезут по домам? Лично я хочу домой!

— Мне всего тридцать шесть и шесть: я мог бы ещё жить и жить!

Собственное внезапное полиглотство вознесло мысль Киша на новый виток.

— Интересно, что сказали бы об этом лингвисты — профессор Черниговская или, скажем, Наум Хомский? Как такое может быть? Почему раньше я этих языков не понимал, а теперь без труда? Проще простого! Может, это связано со снятием запрета на понимание? У каждого языка — свои правила, а правила не что иное, как — ограничения. При жизни снятие правил-ограничений привело бы к утрате понимания между говорящими, а сейчас наоборот. Из этого следует…

Лингвистическую раскопку прервал человек, чей возраст совпадал с нормой температуры — высокий плечистый блондин с розовым лицом, то ли норвежец, то ли датчанин, то ли швед. Он направился к Кишу, видимо, приняв его за наиболее осмотревшегося, и с ходу атаковал унылым вопросом: что теперь с ними со всеми будет?

— Хороший вопрос! — признал Киш. — Насколько я знаю, скоро прибудут ангелы и демоны спорить о наших душах. Так называемое прохождение мытарств: в зависимости от того, каким страстям мы были привержены при жизни, сколько добрых и злых дел совершили, будет определено, где находиться нам до Страшного Суда, в Раю или в Аду. Правда, не берусь утверждать это на сто процентов, предание о мытарствах не относится к канонам Церкви, но, скорей всего, так и будет. А каков ваш прогноз?

— Не знаю, — признался блондин, — я об этом вообще раньше не думал. — Вы думаете, ангелы и демоны действительно существуют?

— Вот сейчас мы это точно и узнаем.

— Тогда, может, нам стоит разбиться на группы?

— На группы?

— Просто как предложение: можно и не разбиваться, — здоровяк помялся и заговорил одновременно и неуверенно, и горячо: — Я думаю, надо как-то всем собраться, всё обсудить, выбрать представителей на переговоры с этими… ангелами и демонами. Надо же что-то делать!

Киш посмотрел на блондина с изумлением: переговоры?!..

— Нет, идея с группами мне определённо, ну вы и кретин, нравится, — заметил он почти весело. — Христиане прямо, мусульмане направо, иудеи налево, буддисты и индуисты назад, а агностики пусть остаются там, где они были всю жизнь, то есть на месте.

— А атеисты, сами вы ублюдок? — живо поинтересовался блондин. — Те, кто был атеистом? По правде говоря, точно не знаю, кто я — агностик или атеист, надо всё хорошенько взвесить…

— Атеисты могут вернуться, извините, вырвалось, я не хотел называть вас кретином, в свои тела.

— Правда? — обрадовался потомок викингов. — И вы извините меня за «ублюдка»: а как?

— Понятия не имею, — расстроил его Киш. — Это была только гипотеза: скорее всего, никак.

— Не смешно! — воскликнул здоровяк. — Вы, злой-злой человек, меня обнадёжили! Попались бы вы мне при жизни!

Перед носом Киш мелькнул увесистый кулак.

— Извините, — буркнул Киш. — Вы правы: я грешный насмешник, привык смеяться над грехом брата своего, и уже не могу остановиться: всё тайное становится явным. Кстати, вы тоже не праведник: что это за распускание рук, мать вашу? Я понимаю, вам тоже трудно сдержаться, но постарайтесь всё же не лезть в драку: во-первых, я занимался почти-до и при жизни сделал бы из вас очень качественную котлету, во-вторых, здесь это всё равно бесполезно. Но сейчас я не об этом: вы правда хотели бы вернуться в своё тело? Вы его хорошо рассмотрели? У вас же вся физиономия расквашена. Явный перелом носа и челюсти. Про сотрясение уже не говорю. Правая нога вывихнута задом наперёд. Рёбра… не знаю, осталось ли у вас хоть одно целое ребро!

— Да, — быстро проговорил 36,6, — я хотел бы вернуться. Пусть я буду орать от боли и, наверное, потеряю сознание от шока, но у меня очень хорошая медицинская страховка, и вообще всё это будет как-то знакомо. А здесь мне не по себе. Очень не по себе!

Он скорбно огляделся по сторонам. Кишу стало жалко здоровяка. Он захотел его как-то приободрить, но вместо утешительного слова вылетела очередная пакость:

— Что ж, тогда постарайтесь умереть ещё дальше, — посоветовал он, досадуя, что не может остановиться. — Попытайтесь разложиться на атомы.

— Как на атомы? — блондин поднял лицо. — Как это «умереть дальше»?

— Ну не знаю, вы же себе это раньше объясняли каким-то образом. Разумеется, саму мысль о смерти вы старались отгонять подальше, но не всегда же это вам удавалось! Вспомните, как вы представляли себя лежащим в гробу, а потом… Что было потом? Постарайтесь вспомнить и…

— Но вы же сами видите, это невозможно! — воскликнул блондин. — Если бы это было так, мы бы сейчас с вами не разговаривали, а вместе разлагались. Нас бы уже не было! Я вообще не уверен, что мы сейчас состоим из атомов.

— Скорей всего, всё же из атомов, — в виде утешения сообщил Киш. — Мы явно материальны. Хотя не уверен, что теперешние атомы из таблицы Менделеева.