Незаконная планета

– Разум способен выжить, – сказал Морозов, глядя на солнечную лужайку на стене. – Возможно. Но вот вопрос: какой ценой? У плутонян была, должно быть, цивилизация нашего типа. Я хочу сказать – техническая, городская. Они выжили, когда их мир погиб. Но – они ли это? Иная форма жизнедеятельности – не повлекла ли она за собой иную психологическую структуру, иной тип общественных отношений, даже иной внешний облик? Другая появилась раса, новая цивилизация ничего общего не имеет с прежней. Вот и получается: шкала жизни у цивилизации все-таки сравнительно коротка.

– У данной цивилизации, Алексей Михайлович, но не у цивилизации как формы существования разума вообще. Они стали другими – ну и что же? Лавровский верно говорил, что за возрастание информации надо платить. Да он и сам заплатил, – ну, это другой разговор.

– Все тот же… Все тот же, дорогой мой Станислав. Цена выживания, цена приспособления к другим мирам – нет, она не может быть любой. Есть какие-то пределы… Sumus ut sumus, aut non sumus.

– Я знаю, что это значит, и не согласен с этим. Простите, я должен прервать разговор. Что-то мне не нравится Джон.

Коротков подошел к Баркли, неподвижно лежащему в кресле, и нащупал пульс. Покачал головой:

– Реакция на перевозбуждение. Помоги, Гриша, перенести его в изолятор.

Грегори живо подскочил, вдвоем они подняли Баркли под руки и осторожно вывели из кают-компании.

– Алексей Михайлович, – сказал Черных. – Должен вам напомнить: сегодня одна ветвь отделилась от Дерева. И готова отделиться вторая.

– Да, Олег. Помню.

Морозов прошелся вокруг стола.

Контакт, первая удачная попытка взаимопонимания Видимый успех геологической разведки. Нападения на роботов. Болезнь Баркли. Угрожающий рост Дерева и особенно – дочерних конструкций. Надо уходить, пока не поздно. Сворачивать экспедицию и уходить. Не сделав второй попытки, не углубив контакта? Нет, так нельзя. Единственная и, может, неповторимая возможность достигнуть понимания, преодолеть вражду. Володя радостно настроен, он готовится к новому «сеансу». Когда еще представится случай, сулящий такую грандиозную перспективу?

Ох, как тяжела ответственность…

– Прошу внимания, – сказал Морозов, остановившись у того края стола, где сидел, допивая кофе, Чейс. – С рассветом начнем последний день работы экспедиции. Со мной пойдут Заостровцев, Коротков, Станко. Задача – продолжение контакта. Георазведка прекращается, чтобы не вызвать новых нападений и эскалации враждебности аборигенов.

Драммонд с чмокающим звуком разжал челюсти:

– Простите, сэр, но я вынужден возразить. Мы не можем прекратить разведку. Сегодня я наткнулся на полосу германитов и аргиродитов с совершенно небывалой, невероятной концентрацией германия в минерале.

– Охотно верю. Но не могу допустить роста враждебности.

– Вы же знаете, как истощены на Земле запасы германия, как он стал редок, а ведь на германии держится вся металлоорганика… Нет, как хотите, а нужна еще разведка, чтобы оконтурить хотя бы приблизительно…

– Понимаю, что значат богатые залежи германия. – Морозов очень старался говорить терпеливо. – Но поймите и вы: мы к ним никогда не прикоснемся, не получим ни грамма, если не наладим с плутонянами взаимопонимания. Они хозяева планеты, и помимо их воли и согласия мы тут не сможем добывать металлы. Поэтому я говорю: хотя опасность возрастает с каждой минутой, мы сделаем еще одну попытку контакта. Это сейчас важнее всего. Георазведка прекращается.

Драммонд поднялся. Он был хорошо тренирован, ни жестом, ни подергиванием бровей, ничем не выдал своего гнева. Он сказал убийственно ровным тоном:

– Вынужден подчиниться, сэр, но по возвращении сделаю заявление о своем несогласии с вами и о некомпетентности вашего руководства.

– Это ваше право, – таким же ровным тоном ответил Морозов и направился к выходу из кают-компании.

Роджер Чейс со стуком поставил чашку на блюдце.

– А знаете, Драммонд, старина, что сделаю я сразу после вашего заявления? – сказал он, свирепо улыбаясь. – Я набью вам морду.

…Еще не взошло далекое-далекое солнце, и только чуть посветлело над горной грядой, когда начался последний рабочий день экспедиции. Перед тем как покинуть приземлившуюся десантную лодку, Морозов сказал Олегу Черных:

– Включите все огни. Не спускайте глаз с Дерева. Готовность минутная.

– Есть, Алексей Михайлович, – ответил Черных.

С высоты своей рубки он все эти дни вел наблюдение – прямое и в инфракрасных лучах – за Деревом. Он понимал озабоченность начальника экспедиции: с каждым днем увеличивалась опасность, связанная с быстрым ростом Дерева. Будь его, Олега Черных, воля, он отменил бы сегодняшнюю высадку. И вообще отказался бы от этой зловещей планеты. Оставьте в покое аборигенов, не желающих общаться. Оставьте их наедине со своим Деревом, со своей судьбой. Но, конечно, Черных понимал и другое: нельзя пренебрегать даже малейшей возможностью диалога, контакта, общения.