Незаконная планета

Сильные прожектора и оптические системы позволяли ему видеть все, что делается вокруг лодки в радиусе четырех-пяти километров. Вот выехали из люка два вездехода – оранжевые машины с белыми знаками экспедиции, с гребнями выдвижных антенн. Черных смотрел с высоты, как вездеходы быстро покатили в сторону тау-станции, гоня перед собой два шара голубоватого света. Включил полностью бортовые огни, взглянул на приборы, добавил охлаждение реактора. Потом, направив всю оптику на Дерево, начал наблюдение. Он сидел в своем пилотском кресле насупясь, с сосредоточенным, серьезным лицом.

Подъехав к тау-станции, Морозов остановил вездеход. За истекшие сутки Дерево, может, и не так уж заметно подросло, но толще стали его ствол и ветви, по которым непрерывно текли светящиеся блоки. Они текли и по отделившейся ветви, наращивая ее. Другая ветвь, склонясь до грунта, была готова отделиться от Дерева.

– Выходим? – спросил Заостровцев.

«Хотел бы я знать, – думал Морозов, – готова ли к действию эта отпочковавшаяся конструкция? И если это и верно излучатель, то насколько он подвижен?»

– Алеша, надо выходить, – повторил Заостровцев.

Уж если что-то надо делать, подумал Морозов, так загонять машины обратно в десантную лодку, поскорее возвращаться на корабль и стартовать к Земле. Что ж, экспедиция прошла успешно, информации они привезут уйму, хватит работы на долгие годы, наверняка продвинется дело с тау-аккумуляторами, и прочее, и прочее…

Он посмотрел на Заостровцева. Тот, длинный, в белом скафандре, стоял, нагнув черноволосую голову, у дверцы, готовый шагнуть в шлюз. Куда угодно готовый шагнуть, в пропасть, в пекло, лишь бы снова сойтись с «собеседником». Будто разбудили Володю после долгого сна, и теперь – не удержать его, не остановить…

– Прошу не торопить, – бросил Морозов.

Он привел вездеход в то место, примерно на середине расстояния между Деревом и горным склоном, где обычно и «крутил» свои фильмы Коротков. Затем они вышли из машины. Вспыхнул экран, зазывая, приглашая к беседе Единственного Зрителя.

Да где же он? Солнце взошло над долиной, превратив глухую ночь в жестяные сумерки и вытянув неясные длинные тени от ног разведчиков. Ходили, носились взад-вперед аборигены. Пожалуй, их движение было сегодня более оживленным, чем обычно.

А Единственного Зрителя все не было.

Коротков зря времени не терял: наводил трубу телеинтроскопа на проходивших мимо плутонян и сделал несколько новых снимков. Грегори из своей машины вел панорамную съемку.

– Не отъезжай далеко, Гриша, – сказал Морозов.

– Есть, коммодор, – раздался в его шлемофоне высокий голос Грегори.

Еще ничего не случилось, и доклады Олега Черных были спокойны – ну, немного возросла напряженность тау-поля, так ведь это нормально, – и спокоен был он сам, Морозов, когда связывался с Чейсом. Текучим желтым светом мерцала невдалеке верхушка Дерева. На юге, километрах в двух отсюда, виднелась десантная лодка, в ореоле сильных прожекторов, в блеске бортовых огней задравшая острый нос в черное небо. По экрану плыли прекрасные, яркие пейзажи Земли.

Все было как будто спокойно. Но почему-то у Морозова нарастало, нарастало тревожное ощущение. Надо уходить, подумал он. И тут увидел, как перед Заостровцевым остановился «жезлоносец». Ага, появился наконец Единственный Зритель…

Ну, Володя, теперь за тобой дело. Только поскорее, родной, поскорее…

События вдруг резко ускорились. Налетела целая стая плутонян, все с жезлами, окружили вездеход, это было что-то новое. Морозов пошел прямо на них – пошел с неясной мыслью о злости… Да, хорошо бы отбросить их, как пятнадцать лет назад. Но не было злости, только тревога нарастала…

Аборигены расступились, отскочили. Тут раздался в шлемофоне напряженный голос Олега Черных:

– Алексей Михайлович, мне кажется, она пришла в движение…

– Кто – она? – бросил Морозов, впрочем уже понимая, о чем речь.

– Отделившаяся ветвь. Она как будто раскручивается вокруг своей оси… очень медленно…

– Ясно! Готовьтесь к старту, сейчас мы приедем. Внимание! – Морозов быстро огляделся. – Заостровцев, Коротков, немедленно в машину!

Коротков, с ящиком интроскопа в одной руке, был уже у шлюзовой двери вездехода, дергал за ручку.

– Дверь не открывается, Алексей Михалыч!

Морозов сквозь перчатку – сквозь плотную ее синтетику – ощутил жар. Шлюзовая дверь была раскаленной, и Морозов уже видел, что замок оплавлен и заклинен намертво.

– Станко, – сказал он в микрофон, – подъезжай немедленно! С открытым шлюзом!

Последние слова он выкрикнул уже на ходу, на бегу: видел, что перед Заостровцевым встало несколько плутонян, и торопился к нему, с трудом отрывая от грунта тяжелые десантные башмаки. Он не слышал собственного топота, но почему-то в этот миг пронеслось в голове видение: идут, тяжело переступая пыльными сапогами с красными отворотами, солдаты в душных, пропотевших мундирах… над строем взлетает хриплоголосая песня: «На заре, на заре войско выходило на погибельный Капказ…» Это перед тем, как они поехали на Аланды… И Марта, загорелая, красивая, учит их с Витькой ходить босиком по песку, по траве и камню… Марта!..