Незаконная планета

– Ну уж нет, – раздался басовитый голос Баркли из темного угла рубки. – Я свои исследования не брошу ради того, чтобы крутиться вокруг роботов.

– Так же и я, – сказал Коротков. – Пока позволяет время, надо добиваться контакта.

– Контакта мы вряд ли добьемся, – прохрипел второй пилот Чейс. – А разведка дает явные результаты. Редкие металлы – это, знаете ли…

– Дайте мне миллион за эти рудники и купите для меня обратный билет, – негромко сказал третий пилот Черных.

– Что такое? – взглянул на него Морозов. – А, опять Марк Твен. Очень приятно, когда пилот так начитан, но я бы хотел услышать ваше мнение, Олег. Есть оно у вас?

– Есть. – Черных быстрым движением взбил свои рыжеватые бакенбарды. – Редких металлов здесь, как видно, много, но они останутся вещью в себе, если плутоняне не откликнутся на наши пламенные призывы о дружбе. Мое мнение: продолжать все начатые работы, не отдавая предпочтения какой-то одной. Лично я готов вступить в гвардию по охране автоматов. Это даже приятнее, чем сидеть в лодке.

– Нет, – мотнул головой Морозов. – Вы командир десантной лодки, и ваше место там. Мы не можем оставлять ее без присмотра.

– По мне, – вставил Чейс, – не страшно, если эти парни выжгут автоматы: им же не больно, черт побери. Но Драммонду это больно, и я его понимаю. Ладно. Нас тут двое пилотов, коммодор, и вы все равно торчите в рубке, даже если вахта моя, так вот – отпустите меня на этот гнусный шарик. Буду нести у Драммонда полицейскую службу.

Морозов в раздумье смотрел на звезды, плывущие в иллюминаторах.

– Так, – сказал он. – Все высказались? Володя, ты почему молчишь? – обратился он к Заостровцеву.

– По-моему, – сказал тот тихим своим голосом, – сосредоточиться надо не на разведке, а на контакте.

– Что ты предлагаешь конкретно?

– Мне еще надо обдумать…

– Хорошо, думай. – Морозов помолчал немного. – За прекращение разведки никто не высказался. Ладно, попробуем продолжать. Завтра, Роджер, – взглянул он на Чейса, – отправляйтесь с Драммондом, раз уж сами вызвались. Станко будет вам помогать…

– У меня завтра телепередача на Землю, сюжет – тау-станция, строительство Дерева, – сказал Станко. – Некогда мне охранять роботов.

Круглолицый румяный Грегори Станко, канадец из Манитобы, был превосходным оператором. В свои тридцать с чем-то лет он изъездил с кинокамерой весь земной шар, снимал на Луне и на Марсе. Он был весел и удачлив. Пройдя по трудному конкурсу в состав Третьей Плутоновой, Грегори в первый же день, когда собрался экипаж, заявил, что происходит из украинского рода и зовут его, собственно, не Грегори Станко, а Григорий Штанько. Он неплохо говорил по-русски.

– После передачи, Гриша, поедешь к Драммонду, – сказал Морозов. – Баркли и Коротков продолжают свою программу. Черных – вахта в десантной лодке, пятиминутная готовность и связь. Мы с Заостровцевым – корабельные вахты и работы. Прошу учесть: темп роста Дерева не оставляет нам много времени. Придется интенсифицировать работу. Это все.

На зарядку роботов уходило много энергии, и поэтому надо было ее экономить. Искусственную тяжесть Морозов разрешал включать только на время обеда.

В кают-компании плафон уютно освещал круглый стол, на котором дымился бачок с фасолевым супом и золотились на тарелках бифштексы. Бутылки с красным вином и ваза с желтыми яблоками высились в середине стола, как бы напоминая своим видом о далеком, домашнем. Роджер Чейс, отхлебывая из фляги, ел мало, но ревниво следил за тем, чтобы остальные члены экипажа не оставили на своих тарелках ни кусочка. Чейс знал, какое значение в космосе имеет еда – не только вкус, но и привлекательный вид, – и он-то, опытный космический волк, умел ее приготовить как следует.

Его удивило и огорчило, что Баркли сегодня против обыкновения ест плохо, вяло ковыряет вилкой бифштекс.

– Тебе не нравится соус, Джонни?

– Нет, соус хорош, – ответил Баркли. Отрезав кусок мяса, он отправил его в рот.

Морозов ел, поглядывая на пейзаж, висевший на кремовой стене кают-компании – солнечную лужайку.

– Вы обещали хорошую новость, Джон, – сказал он. – Что-нибудь насчет тоннеля? Вы прошли его до конца?

С Джоном Стюартом Баркли Морозов был знаком давно – с того далекого дня, когда он, молодой пилот, прилетел на Тритон, чтобы вывезти заболевшего доктора Морриса. За минувшие годы Баркли стал видным планетологом, специалистом по газовым гигантам, – он открыл несколько спутников и сублун, исследовал загадочный десятый спутник Сатурна – Фемиду, он издал уйму научных работ, в их числе толстый том «Нептуново семейство». Большую часть прожитой жизни Баркли провел в космосе. На Землю прилетал раз в год, бурно проводил три-четыре месяца – и вновь погружался в безмолвие далеких миров. Было ему уже за сорок, но время не брало Джона Баркли – разве что вплело в его пышную черную бороду седые нити.

– Нет, – сказал он, отодвигая тарелку с недоеденным бифштексом. – До конца я еще не дошел, но тоннель определенно тянется к горному склону, где у них выработки. – Он отхлебнул вина из бокала. – А хорошая новость – у Короткова.