Незалеченные раны. Как травмированные люди становятся теми, кто причиняет боль

7. Testa, M., Hoffman, J. H., & Leonard, K. E. (2011). Female intimate partner violence perpetration: Stability and predictors of mutual and nonmutual aggression across the first year of college. Aggressive Behavior, 37(4), 362–373. Graham-Kevan, N., & Archer, J. (2009). Control tactics and partner violence in heterosexual relationships. Evolution and Human Behavior, 30(6), 445–452.

Daff, E. S., McEwan, T. E., & Luebbers, S. (2021). Australian adolescents’ experiences of aggression and abuse by intimate partners. Journal of Interpersonal Violence, 36(9-10), NP5586-NP5609.

8. Langhinrichsen-Rohling, J. (2010). Controversies involving gender and intimate partner violence in the United States. Sex Roles, 62(3), 179–193.

9. Boxall, H., Doherty, L., Lawler, S., Franks, C., & Bricknell, S. (2022). The «Pathways to intimate partner homicide» project: Key stages and events in male-perpetrated intimate partner homicide in Australia (Research report, 04/2022). ANROWS.

10. Australia’s National Research Organisation for Women’s Safety. (2022). Pathways to intimate partner homicide: The «fixated threat» offender trajectory [Fact sheet]. ANROWS.

11. В исследовании Австралийского криминологического института описана типология агрессоров: «Агрессоры с “фиксированной угрозой” составили треть всех людей, прибегавших к насилию в интимных отношениях (33 %, n=59). Несмотря на ревность, стремление все контролировать и абьюзивность, агрессоры этого типа были относительно функциональными в других сферах жизни. Во многих случаях это были мужчины из среднего класса, уважаемые в обществе и редко контактирующие с системой уголовного правосудия. Их абьюзивное поведение часто принимало форму контроля, сталкинга и наблюдения и усугублялось, если жертва начинала отстраняться от отношений (сепарироваться). Среди агрессоров этого типа насилие по отношению к интимному партнеру было способом вернуть контроль над жертвой или установить его в тех сферах, в которых он, предположительно, был потерян (например, доступ к детям)».

12. Bonta, J., & Andrews, D. A. (2007). Risk-need-responsivity model for offender assessment and rehabilitation. Rehabilitation, 6(1), 1-22.

13. Cermak, P., & Molidor, C. (1996). Male victims of child sexual abuse. Child and Adolescent Social Work Journal, 13(5), 385–400.

14. Carmo, R., Grams, A., & Magalhães, T. (2011). Men as victims of intimate partner violence. Journal of Forensic and Legal Medicine, 18(8), 355–359.

15. Herrenkohl, T. I., & Jung, H. (2016). Effects of child abuse, adolescent violence, peer approval and pro-violence attitudes on intimate partner violence in adulthood. Criminal Behaviour and Mental Health, 26(4), 304–314.

16. Hamby, S., Finkelhor, D., Turner, H., & Ormrod, R. (2016). Children’s Exposure to Intimate Partner Violence and Other Family Violence (2011).

17. Diamond, A. (2002). Normal development of prefrontal cortex from birth to young adulthood: Cognitive functions, anatomy, and biochemistry. In D. Stuss & R. Knight (Eds.) Principles of frontal lobe function, (466–503). New York: Oxford University Press.

18. Wolfe, D. A., Wekerle, C., Scott, K., Straatman, A. L., & Grasley, C. (2004). Predicting abuse in adolescent dating relationships over 1 year: the role of child maltreatment and trauma. Journal of Abnormal Psychology, 113(3), 406.

19. Sindicich, N., Mills, K. L., Barrett, E. L., Indig, D., Sunjic, S., Sannibale, C…. & Najavits, L. M. (2014). Offenders as victims: post-traumatic stress disorder and substance use disorder among male prisoners. The Journal of Forensic Psychiatry & Psychology, 25(1), 44–60.

20. Ball, R., & Walters, A. (2017). Total control: ending the routine strip searching of women in Victoria’s prisons. Human Rights Law Centre.

21. Ombudsman, V. (2019). OPCAT in Victoria: A thematic investigation of practices related to solitary confinement of children and young people.

10. Помощь тому, кто помогает

1. Walker, A., McKune, A., Ferguson, S., Pyne, D. B., & Rattray, B. (2016). Chronic occupational exposures can influence the rate of PTSD and depressive disorders in first responders and military personnel. Extreme Physiology & Medicine, 5(1), 1-12.