Незапертая дверь

– Вообще без передыху, – продолжала жаловаться наследница. – Дома как? Внуки – раз! Скотина – два! Огород – три! А мне, между прочим, не двадцать! Мне, между прочим, семьдесят три!

– Да что вы! – Катя сделала вид, что сильно удивилась. – А вам не дашь! Вы стройная, моложавая!

– Ну и не давай, – не поддавшись на комплимент, буркнула рыжая, – мне и не надо. На пенсии я, а до пенсии сорок лет за прилавком! А ты знаешь, что такое сорок лет за прилавком?

Катя осторожно покачала головой, всем видом стараясь показать искреннюю заинтересованность.

– А-а! – махнув рукой, протянула наследница. – Врагу не пожелаешь! Товар прими, товар перетаскай – сама, потому что грузчик пьяный в подсобке валяется. Разложи, рассортируй. Всем все надо, а хорошего с гулькин нос! А родни полдеревни! И все обижаются – родня в магазине работает, а ничего путного не дает! Все враги, понимаешь? Смотрят косо – а как же, небось все себе тащит! А что я таскала? Кило шоколадных конфет? Вареную колбасу, масло сливочное? Иду после работы с сумкой – ага, Райка опять натырила! Своим ничего, все себе! Плетусь еле живая, а взгляды, как пулемет. Пока до хаты дойду – совсем сил не остается. Как расстреляли.

А дома что? Куры, индюшки, накормить их, потом корова – помыть, подоить, молоко разлить и убрать в погреб, вниз по лестнице, а ноги уже не идут.

Ужин там, дети. Муж выпимший. Неплохой вроде мужик, хоть и пьющий. Но безрукий. А знаешь, что такое в селе и безрукий? Знаешь, как с таким жить? Я все сама – прибить, приколотить, поменять, заменить.

Забор сама правлю, потом сын вырос, стал помогать.

Все село надо мной потешается – у Райки муж рукожопый! А что, чистая правда.

Уж какой достался, зато руки ни разу не поднял. А другие бабы всю жизнь с синяками. Детей вырастила. Только выдохнула – внуки пошли. А сил не осталось. Совсем не осталось, понимаешь? А заботы все те же, еще и прибавилось. Сын в город подался и правильно сделал – в селе жизнь тяжелая. С женой промахнулся – дурная баба, скандальная, терпеть ее не могу. Ну и она к нам ни ногой, внучат от сына не вижу. Дочь вышла замуж, родила, а муж в Россию подался, на заработки. А там бабу нашел, ну и бросил мою. С двумя детьми бросил! Дочка иссохла, смотреть страшно. Мужик мой болеет, почти не встает. И опять все на мне. Вот подумала тут – а я ведь вообще не жила! Ни в молодости, ни бабой. Все пенсии ждала, думала – выдохну наконец! Ага, как же, выдохнула! Ой! – вдруг вскрикнула тетка. – А мы ж так и не познакомились! Я тетя Рая, Раиса Васильна! А ты ж Катя, да?

Катя кивнула. И вдруг вместо раздраженной, даже злобной, простецкой тетки она увидела немолодую, усталую и несчастливую женщину, которая всю жизнь все тянула на своем горбу.

И счастливицей, на которую свалилось неожиданное богатство, Раиса не выглядела. А может, она не умела быть счастливой?

– Есть хочешь? – неожиданно спросила Раиса.

Катя растерялась. Вспомнила, что не обедала, – работы было навалом. Только кофе хлестала, чтобы голод забить. Она поняла, что очень хочет есть. Сглотнув слюну, Катя кивнула:

– Ага.

Обрадованная, Раиса бросилась к холодильнику.

– Что у нас тут? – бормотала она, заглядывая в чрево старика-ЗИЛа. – Так, перчики, ага! Супчик куриный. Котлетки. Правда, вчерашние. Макарончики сваренные, рожки. Кать! – обернулась она. – Ты чего будешь?

Катя заверила, что ее устроит все что угодно, любой бутерброд.

– Еще чего! – обиделась Раиса. – Бутерброд! Это вы тут привыкли на бутербродах! А мы без горячего никуда! Давай перчики, а? Свеженькие, с утра накрутила!

И через несколько минут перед Катей стояла тарелка с дымящимися, невозможно аппетитными перцами. Какой от них шел аромат!

Катя сто лет не ела фаршированные перцы. Мама готовила просто и без затей, а бабушкину стряпню она плохо помнила.

Положив в рот первую ложку, Катя застыла от восхищения.

– Вкусно? – обрадовалась Раиса. – Это ж наше, молдавское.

– Вы для себя готовите? – утолив первый голод, спросила Катя. – Не лень?

– Так привыкла. Для меня это плевое дело, а к сухомятке мы не приучены. В шесть встала, в полвосьмого готово. Тебе правда нравится?

Еще бы не нравилось! Восхитительно вкусно.

Катя смаковала, а Раиса сидела напротив и продолжала говорить:

– Наши с Милькой матери были москвичками. Родные сестры, тетя Лена, Милькина мать, и моя, Варвара, в честь бабки. Только тетка оказалась умной, замуж вышла за латыша, Милькиного папашу. Рейнард – тот был большой интеллигент, куда там! Пиджак в клеточку, платочек в кармашке. Люди на него оборачивались. Из Риги он, из хорошей семьи. А моя мать – э-эх, дурочка! С отцом моим в Ленинграде на каникулах познакомилась. Поехала с подружкой и познакомились.

Папа мой из Бельцов, слышала? Красивый был, высокий, плечистый, косая сажень. Волос черный, курчавый. Усы смоляные. А глаза синие.

Ну и пропала девочка Варя. Короче, письма начались, объяснения. Папаша мой писал, что жить без нее не может. В гости звал. Ну она и поехала. Наврала родителям, что с однокурсниками едет на экскурсию в Кишинев, а поехала одна.