Незапертые чувства (СИ)

Толпа замолкает в ожидании кульминации, когда к нам подходят Гейл и Финник. В их руках два черных футляра.

- Ты в порядке? – шепотом спрашивает Гейл, открывая крышку.

- Да, - выдыхаю я.

Рукоять лука приятно вибрирует в ладони. В футляре всего одна стрела, и неудивительно - с такого расстояния невозможно промахнуться.

Гейл с Финником возвращаются на свои места, становясь между Джоанной и Энни. Не знаю как, но Мейсон вынудила врачей выписать ее из больницы в день казни. Как я и полагала - она не могла позволить себе пропустить это событие.

Я устанавливаю стрелу и, наконец, поднимаю взгляд на Сноу. Его змеиные глаза по-прежнему смотрят на меня, а на его губах заметна легкая ухмылка. Он словно говорит мне: «Не стесняйтесь, мисс Эвердин, стреляйте.».

Мы с Питом замираем в ожидании команды. В воздухе царит напряжение. На площади царит мертвая тишина, от которой звенит в ушах.

- Вам предоставляется последнее слово, Кориолан, - произносит Лайм, поворачиваясь к Сноу.

Мои пальцы до боли сжимают рукоять лука. Уверена, он воспользуется этим шансом.

Мерзкое хихиканье вперемешку с кашлем и хрипами вырывается из груди Сноу. Тоненькая струйка крови течет по его подбородку, капая на пиджак.

- Жаль вашего ребенка, - насмешливо произносит Сноу, не сводя с меня глаз. – Он мог бы стать отличным трибутом.

Тихий свист разрывает повисшую тишину. Белоснежные лепестки, покрытые багровыми каплями, летят на пол. Кровавая пена капает на сцену. Старик издает тихий гортанный звук, и его тело с двумя стрелами в груди, попавшими точно в цель, медленно наклоняется вперед и обмякает. Сноу мёртв.

***

Легкая, воздушная ткань, вышитая узорами, струится поверх длинной, почти невесомой юбки, касаясь пола. Нежное кружево в форме лепестков, прикрывающее плечи, оголяет участок спины, плавно обрамляя бока и создавая изящный силуэт. Платье не причиняет никаких неудобств, не стесняет движений. В нем я ощущаю лишь легкость. Такие наряды для меня создавал Цинна.

Я нервно сжимаю в руках букет из розовых пионов, то и дело поглядывая на настенные часы. Вокруг меня суетятся Прим, Энни, Джоанна и команда подготовки. Сестра поправляет длинный подол моего платья, расправляя воздушный шифон.

- Ты очень красивая, - улыбаясь, произносит она.

Сейчас мне хочется обнять Прим, но если сдвинусь с места, на меня обрушатся нервные крики. Я все утро порчу макияж, растирая непрошеные слезы.

Прим с мамой прилетели из Тринадцатого несколько часов назад. Я не видела их так давно, что не могла сдерживать эмоции, то и дело прижимая к себе свою сестренку. Вения и Октавия три раза накладывали макияж заново, смахивая слезы умиления.

- Отлично выглядишь, солнышко, - в дверях просторного холла появляется Хеймитч, одетый в строгий темно-синий костюм.

Ментор раскрывает руки и заключает меня в свои объятия. Я замечаю, что от него не пахнет спиртным - он обещал не пить до сегодняшнего вечера и сдержал слово. Уже открываю рот, чтобы за все его поблагодарить, но меня отвлекает громкий цокот каблуков. Знакомый ритм шагов заставляет меня замереть. Я оборачиваюсь и вижу перед собой призрака из прошлой, давно забытой жизни. Быстро переставляя худые ноги, ко мне подходит Эффи.

- У нас сегодня важный-преважный день, - дрогнувшим голосом произносит она. – Все знают, кто за кем выходит?

Эффи кардинально изменилась. Вьющиеся светлые волосы до плеч, достаточно простое голубое платье и легкий макияж. Бледная кожа и исхудалая фигура говорят о месяцах, проведенных в тюрьме. Едва живую ее обнаружили в одной из камер в подвалах президентского дворца, когда Капитолий был захвачен.

- Эффи, - одними губами произношу я и тянусь к ней.

Женщина подходит ко мне ближе и дрожащими руками обнимает за плечи. Я еле сдерживаюсь, чтобы снова не начать плакать. Мы с Питом так переживали за нашу Эффи.

- Китнисс, - отстраняясь, говорит она. – Ты такая красивая невеста…

Невеста. Это слово заставляет мое сердце пропустить удар и забиться чаще. Хоть я и считала себя женой Пита с того самого момента, как мы принесли друг другу клятвы в его доме, сегодня состоится наша официальная свадьба. Плутарх с радостью согласился организовать ее в своем особняке в Капитолии. Я даже позволила снять короткое видео, которое потом покажут на всю страну. Мне пришлось пойти против своих принципов.

Мы с Питом совершили последний выстрел в этой войне, завершив революцию и открывая новую страницу в истории. Но начинаться она должна не с убийства. Людям, потерявшим дом, близких, необходима надежда. Вера в то, что их мир не рухнул, что страна отряхнется от грязи, смоет кровь и возродится из пепла. И мы с Питом можем заставить людей обрести надежду. Они увидят символов революции, символов нового мира, пронесших свою любовь через пламя, сжигающее все на своем пути.