НезаРазные истории

Жизнь крутилась по строго определенному маршруту: вскочить, умыться, собраться и лететь в школу. Мыслей о завтраке даже не возникало: бегом, бегом, главное – не опоздать. Не страшно, что сын – диабетик: в школе накормят лучше, чем дома. Зато поспит лишние пол часа. А в школе утренние встречи, маленькие разговорчики – нужно успеть обняться, поцеловаться и выслушать всех. О том, что кот съел-таки попугайчика. О новом открытии – на капоте машины иней есть, а на асфальте нет. В чем адаптивная роль плача? Потом уроки. Нужно проверить, все ли в хорошем настроении. Кухня. Лестницы, коридоры, цветы. Конкурсы, турниры. Странички в «Фейсбуке». Планы. Английский. Игры, кружки, прогулки, экскурсии. А после шести – приказы и сотни писем от контролирующих органов. И все архиважное и не терпящее отлагательств или других рук. И ничего, что о свободе оставалось только мечтать. Она дула губки, когда, возвращаясь глубокой ночью, семья упрекала, что они не помнят уже запаха ее еды.

Ей нравилась эта ее вездесущая нужность. Она испытывала огромное удовольствие от того, что мгновенно и незримо связывала тысячи узелочков своего волшебного узора шелкового ковра под названием «Школа». Этими нехитрыми действиями она сплачивала семьи, позволяла родителям ощущать вкус наслаждения успехами своих детей.

А то, что собственная семья, по мнению родных, довольствовалась остатками ее внимания, она считала сгущением красок: ее любви хватит на многих. Не чувствовала, что в поисках свободы давно создала себе клетку. Не замечала, что ежедневно служит людям, совершенно безразличным к ее проблемам, людям, которые круглосуточно терзают ее мозг, тело, сердце и воруют ее время. Родные любили ее, жалели и смотрели на все, как на забавы близкого человека.

Так продолжалось 17 лет.

Казалось, ничто не может изменить режим такой жизни: колесо начинало крутиться в 8 утра и не останавливаясь било спицами до глубокой ночи.

Однажды вечером к ней зашел папа старшеклассницы и сообщил, что в Китае страшный вирус. Город закрыт. Лекарств нет. И вообще, это мировая эпидемия.

Первые известия о коронавирусе сбили на взлете планы посетить Южную Корею, выиграть международный конкурс научных работ и похитили немалые деньги, потраченные на билеты и гостиницы.

Но ей казалось, что Китай очень далеко. И это все не коснется ее страны и школы.

Такой же свободолюбивый был и мэр ее города. Когда вся страна объявила карантин, он заявил, что чушь этот коронавирус!

Она тоже не собиралась закрывать школу.

Но через день власти приняли закон, по которому в случае нарушения карантинных мер возбуждается уголовное дело и назначается штраф в размере отдыха на Канарских островах.

Впервые в жизни пришлось повиноваться. Добровольно войти в золотую клетку и плотно закрыть за собой дверь.

Проснувшись утром, поняла, что тянущая боль подкралась незаметно и заполнила все пространство ее клетки. Этот вязкий дёготь опустился на плечи. По стенкам живота тоскливо ныло, наматывало на кулак жилы и тянуло этот узел вниз, засасывая куда-то вглубь Земли. Посмотрела на себя в зеркало: уголки губ и глаз повисли. Слёзы сами собирались и тоненькой струйкой стекали по щекам. Мозг становился тягучим и непослушным.

С трудом осознала, что у неё отняли самое ценное – свободу. А без нее она не может больше дышать. Она вообще ничего не может: даже планировать завтрашний день. Мир рухнул в одночасье.

Все, чем жила, стало запрещено.

Нужно было придумать, как выбраться из клетки. Но прежде смириться. Смириться с этой тюремной жизнью.

Для этого нужно забыть о свободе.

Нужно научиться жить одним днём.

Но мозг бил в набат и кричал, что она академик планирования. Без планов на ближайшие двести лет жизнь теряет всякий смысл.

Робкие попытки успокоить сознание были безуспешны.

В голове звучал рефрен: «Цель. План ее достижения. Награды на грудь за выполненный план. В этом ты вся. И что сейчас? Ни цели. Ни плана. Ни наград. Это конец. Это похороны твоей свободы».

Всхлипывая вполголоса, приняла решение просто делать то, что нужно. Анализируя вечером прошедший день, хвалила себя за все, что делала последние четыре года, даже за то, что выгнала в прошлом году матёрых старух, которые отравляли жизнь нежеланием меняться. Ругала себя за то, что не все дожала. Доделав дистанционную школу – сейчас бы смотрели сериалы и пили кофе.

В конце первой недели карантина увидела почки нового сознания: оказывается, можно строить планы только на один день. И от этого ощутила детский восторг – награды себе теперь тоже можно раздавать каждый вечер.

А ещё через неделю прилетела идея: чтобы помочь людям, можно всего на 20 минут собирать всех вместе и говорить о хорошем, поднимать настроение, снимать чужие страхи силой своего духа. Так можно спрятать собственную боль.

В конце третьей недели она поняла, что все дети смотрят на неё и ждут примера. Сотрудники нуждаются в смехе, одобрении, признании их героического труда и благодарности. Проверив закоулки мозга, поняла, что ее страх испарился. В ту же минуту осознала, зачем ей дано было столько сил, энергии и любви.