Незавершенная Литургия

– А это вам, матушка Ирина. Хоть и говорят, что духи дарить опасно, можно не угадать, но это единственное, в чем я неплохо разбираюсь. Прошу. А батюшке нашел в одном питерском храме вот такой набор: Евангелие, Псалтирь и Каноник в одной коробочке. Здесь кожаные обложки, золотой обрез. Думаю, ему понравится.

– Все очень здорово! Спаси тебя Господи! – улыбнулась матушка, держа в охапке все коробки и пакеты и с умилением глядя на сидящего на корточках у своей сумки Вадима. – Чай только остынет.

* * *

В машину отца Василия Вадим сел с легкой полуулыбкой:

– А что так кисло, отче? Я полагал, вы уже на джипе рассекаете, а вижу вместо этого отечественный костотряс.

– Не придирайтесь, ваше благородие, что есть – на том и ездим. По-любому это лучше, чем хорошо идти. Тем паче дороги у нас – аккурат под эту машину, ничуть не лучше.

Батюшка перекрестился, благословил путь, и машина тронулась. На первом же подскоке Вадим пристегнулся. Город, будто на улице был не XXI век, жил патриархальной жизнью. Старушка на колясочке везла лубяной короб – опираясь на кичигу, шла полоскать на озеро. Мужик стоял у колонки, набирая воду в алюминиевую флягу. Под лоджиями многоэтажных домов красовались симпатичные оранжевые поленницы ольховых дров. Даже киоск «Роспечати» был украшен кружевной деревянной резьбой. Они проехали мимо действующей церкви и свернули на дорогу, ведущую в Старое Село.

– Вы будете заняты на службе, поэтому, если можно, пока мы едем, расскажите мне, что изменилось в вашей жизни после ТОЙ ЛИТУРГИИ, о которой вы мне писали, – поинтересовался Вадим.

– Да многое изменилось. Тот храм на острове разобрали, ввиду опасности дальнейшего обрушения. Расчистили все вокруг, срубили деревья. Там теперь близко проходит фарватер. Получился такой островок из кирпичного щебня. Сначала мы поставили там памятный крест, высокий – метров семь, а прошлым летом из остатков кирпича сложили небольшую часовенку. Освятили ее в честь Покрова Богородицы, а та икона, ты помнишь, что мне старец Георгий благословил, теперь там – в той часовне. Два раза в год, на Покров и в день того ЧУДА, мы совершаем туда лодочные крестные ходы. Собирается народу до полусотни.

После того БОГОСЛУЖЕНИЯ Александр Фомин переменился – уверовал в Бога. И на свои средства сначала выкупил у Гледенского райпо магазин, бывшую часовню. Для этого пришлось, кстати, построить в Родине новый сельмаг. А впоследствии рядом построил вот тот храм, куда мы сейчас и едем. Храм получился на славу. Он похож на северные, архангельские или даже карельские церкви. Свои мужики рубили, как в старину, без единого гвоздя. В часовне же теперь служим погребения. А Александр теперь – ктитор нашего храма.

– Ктитор – это староста?

– Нет. Ктитор – это штатный благодетель.

– Понятно. Попечитель.

– Жена его, Наталья Фомина, оказалась замечательным музыкантом. Она окончила регентские курсы и теперь руководит церковным хором. Все удивляются интонациям ее пения. Только я знаю, что в ее пении отражена та манера исполнения, которую она слышала в ТОТ день, узнается настоящее ангельское пение. Дочку свою, Настю, тоже берет на клирос, вместе поют.

Саша с той поры не выходит из церкви. Много читает духовной литературы, исповедуется, причащается. Помогает мне в алтаре, читает на службе часы, паремии, Апостол. Все прошлое лето провел на Валааме трудником в монастыре, ему скоро в армию идти, так хочет попасть в православную роту. Вообще я смотрю на него – настоящий монах растет, а еще говорят, монахами не рождаются. Со сверстниками он почти не общается, много молится, много времени проводит в уединении – там, на Покровском острове. В той часовне все убранство – его работа. Да и еще, если верить его рассказам (а я с некоторых пор привык доверять ему), там, в этой часовне, ему иногда является его Ангел-Света. Они подолгу беседуют, отчего юноша наш не по возрасту вразумлен в духовной мудрости и ему легко даются древние языки. Я, вслед за Сашей, побывал на Валааме, так отцы-монахи хвалили мне его ученость, он им там даже что-то вроде лекций читал. Вот будет диво, если на острове этом вырастет когда-нибудь обитель – вроде той, что на Спасе Каменном. Подвижник уже готов – «наставниче монахов и собеседниче ангелов».

Дедушка его Аверьян Петрович умер прошлой зимой. Незадолго до кончины пособоровался, исповедовался и причастился. Умер тихо, если не сказать блаженно. Домик свой подписал Сашке. И нас облагодетельствовал не меньше своего сына. Когда мы церковь только построили, само собой, встал вопрос о том, как наполнить ее утварью. И тут приглашает меня Аверьян Петрович и проводит в свою мастерскую. Там за шкафом у него дверь, за которой была потайная комната. А в ней, в этой комнате, – настоящий реликварий. Чего там только не было – старинные иконы в ризах, кресты, дарохранительницы, Евангелия и прочие книги, подсвечники, кадила, всего видимо-невидимо. От пола до потолка вся комната просто забита предметами церковной утвари. Причем старинной.

– Коллекция?